Книга предсказанных судеб

Чтение часослова вызвало у нее смешанные чувства: с одной стороны, благоговение и трепет от соприкосновения с текстами пятисотлетней давности, с другой – страх от осознания того, что все эти события произошли на самом деле, а их участники – далекие Денискины пращуры.

– Кто бы мог подумать! Вроде все так хорошо начиналось, бургундское пили, в рог трубили, и на тебе – кабан задрал. Непостижимо! Просто в голове не укладывается, как жили люди в Средние века. И чего, спрашивается, все они, как маньяки, на эту охоту рвались! И без нее, казалось бы, им несладко жилось – то война, то инквизиция, то оспа, то проказа, то чума. Никогда не знаешь, что ждет тебя завтра.

Мелодично звякнул мобильный – Поленов прислал сообщение: «Не будь дурой. Давай все-таки узнаем, чего стоит эта книженция».

Ольга дочитала последний абзац, в котором безвестный летописец горько оплакивал своего господина, утешаясь лишь тем, что «Господь милостью своей даровал быструю смерть графу Помар де Рабюсси».

19. ДТП

Москва. Наши дни

В воскресенье Ольга решила встать пораньше и даже завела будильник, чтобы не проспать. Домашних дел накопилось – смотреть страшно. Гора стирки, гора глажки. Да и прибраться в квартире стоило, пока бывший госплановский работник Нина над душой не стоит. Потом еще продукты, автосервис, ну и на дачу к своим, в Болшево.

Утро выдалось солнечным, ясным и каким-то не по-московски свежим и тихим. Ни тебе автомобильных сирен, ни криков грузчиков у магазина, ни ругани на тесной парковке перед домом – в воскресенье москвичи любят поспать, столица просыпается поздно. Выйдя на балкон, Ольга сразу вернулась туда с чашкой кофе и сигаретой, села на табурет и улыбнулась сама себе: «Господи! Как же хорошо! Вот так бы и сидеть, ни о чем не думая, наслаждаясь солнышком и тишиной».

Но после кофе тотчас вспомнились дела. И Ольга, оглядев давно не мытый балкон, решительно принялась за уборку. Бывают такие дни, когда кажется, что горы свернешь. Работа закипела. В первую очередь Ольга решила расправиться с теткиным хламом – пыльные коробки, ящики, колченогий табурет, крышечки, банки, упаковки от яиц, аптечные пузырьки… Эх, повезло, что Нины нет, а то бы она за каждую коробку билась: «Все бы тебе, Олечка, выбрасывать! А вдруг пригодится».

С наслаждением избавившись от внушительной коллекции разнообразной тары, а также от увесистой стопки старых газет, Ольга подмела опустевший балкон и переместилась в комнату. Сил не убавлялось.

«Так, что здесь? Занавески стирать, пол мыть, диван пылесосить…» – перечисляла она и уже намеревалась включить пылесос, но, вспомнив о вредных соседях и о том, что сегодня встала ни свет ни заря, пошла посмотреть время. На дисплее будильника высветилось 9.12. Цифра напомнила Ольге о Филиппе – девятого декабря был его день рождения. Когда-то они вместе отмечали его в «Веплере», в рыбном ресторане на площади Клиши. Решительно отмахнувшись от парижских воспоминаний, она схватила швабру, ведро и направилась в гостиную.

Неожиданно зазвонил телефон.

«Кто бы мог в такую рань?»

Это оказался Филипп.

«Вот уж действительно помянешь черта…»

– Ты в Москве? Ну что ж, давай увидимся, – сухо проговорила она в трубку – сегодня звонок бывшего мужа ее нисколько не испугал.

К встрече с ним Ольга подготовилась основательно. Полученные с невероятным трудом и хранящиеся в отдельной папке медицинские документы, подтверждающие диагноз Филиппа, по словам адвоката, были достаточно веским аргументом, чтобы решить конфликт в досудебном порядке. Да, хитрый лис, Виктор Семенович Шепелёв, несмотря на преклонный возраст, хватки не утратил.

«Значит, Филипп все-таки решился. Что ж, пусть пеняет на себя. A la guerre comme `a la guerre». – В голове у Ольги как-то сразу прояснилось, мозг заработал по принципу приоритетности, последовательно, четко, забылись и замоченные в ванной занавески, и пылесос, и автосервис, и даже поездка на дачу.

И уже через полчаса Ольга, приведя себя в порядок, вышла из дому, через час встретилась в кафе с Виктором Семеновичем, а через два… ровно через два часа ехала в машине «Скорой помощи» и сквозь гул сирены тщетно пыталась разобрать слова лежавшего рядом на носилках Филиппа. Он говорил очень тихо, едва шевеля губами, из носа у него торчали какие-то трубки, а в горле, перехваченном фиксирующим воротником, что-то клокотало и булькало.

Было видно, что ему больно говорить, Ольга его останавливала, но он все равно не замолкал. Лепетал бессвязно, непонятно:

– Je voudrais seulment… c’est pas moi, c’est eux, Oluchka… pardone-moi, ils m’ ont forc'e[49].

– Philippe, je suis avec toi, je suis ici, ne t’ inqui'ete pas, tout sera bien[50], – Ольга повторяла одно и то же как заведенная, глядя на его перепачканное кровью лицо. А Филипп говорил все тише и тише, пока совсем не замолчал.

Толстая врачиха закричала на Ольгу, отпихивая ее в сторону.

– Не мешайте работать, женщина! Вы что, ничего не понимаете?!

И уже обращаясь к своим коллегам, сидевшим тут же, скомандовала жестко и буднично: