Книга Природной Веры

Надо отметить, что в Белоруссии традиция удачнее, чем в России адаптируется к цивилизации. Например, автор этих строк обнаружил под Лепелем на дубу борть. Дуб этот стоял в лесу, на большой поляне с гречихой. По краям — луговые травы. Все по пчеловодческой науке. Придумать лучшее место для борти невозможно. Борть же была сделана из досок, накрыта полиэтиленом и прикреплена к дубу стальной проволокой, т. е. для нее были использованы вполне современные материалы.

Таково лицо современной белорусской глубинки. Там до сих пор зерно просеивают на ветру и свистят, что бы ветер подул. И все же традиция отступает, а наступает город и церковь. Равновесие христианской и языческой культуры явно нарушается. Народное православие, которое уравновесило в себе языческое и христианское начала, бессознательно, и живет лишь благодаря слабости религиозного института. Поэтому забывать, что помимо культуры и народного христианства, есть еще и официальная религия — нельзя. Доля языческого и христианского в народном православии не являются постоянной величиной и меняются в зависимости от исторической ситуации. Если до сих пор языческое начало в народной культуре находило возможность отстоять себя, то это не означает, что так будет и далее. И это не позволяет нам расслабляться и мешкать, ибо мы в ответе за дух своего народа.

Двоеверие

1. Феномен народного православия обязан тому, что русские люди в течении столетий пребывали в состоянии двоеверия. Двоеверие — это научный термин, указывающий на то, что человек исполняет как христианские, так и языческие обряды. Но введя этот термин, этнографы как-то упустили из виду психологию двоеверца. Для нас же важен именно вопрос психологии. Чувствовал ли двоеверец свое пребывание меж двух религий как меж двух стульев? Или ничего подобного не замечал?

Описав народное христианство, мы пришли к единственно правильному выводу. Суть его в том, что народ часто осознавал, что его вера и вера официальной церкви расходятся.

Но то, что глас народа — глас божий, — не библейская мудрость. Она означает, что для каждого отдельного человека вера его народа оказывается истиной большей, чем та, которую утверждает церковь. И это означает, что народ не сомневался в истинности веры, которую по своей воле исповедовал. Вопросом о том, сколько в его вере от язычества, а сколько привнесено христианством, народ не задавался, полагаясь на свою интуицию, поучения родителей и личный опыт.

Такая картина вполне приемлема через несколько веков после принятия христианства, когда сознательные носители языческой веры уже не могли оказывать влияния на народ по причине своей малочисленности. Но согласно данным науки, о двоеверии можно говорить и фактически сразу после крещения Руси. Поэтому мы оказываемся перед дилеммой: или считать двоеверие беспринципностью, или видеть в нем нечто такое, чего многие современные язычники не понимают?

Дело в том, что языческая доктрина некоторых сегодняшних волхвов базируется на том, что волхвы древности обладали непомерным величием и властью. Они сознательно почитали Природу как нечто целостное и абсолютное, как атрибут бога Рода. Это звучит прямо в слове: ПриРода. Эта мудрость жрецов была осознана всем русским народом как высшая религиозная ценность. С ней были в единстве традиция и образ жизни. Основы языческой веры были в высшей степени обоснованны, и ответы на все проблемы бытия найдены. Такую идеальную картину фактически воспроизвел Доброслав в своих просветительских работах.

Нельзя исключать, что во времена расцветов языческой духовности все это имело место. Не отрицая возможности такой картины, мы должны признать, что к десятому веку в русском язычестве мы имели нечто иное. Ибо эту картину мы должны продолжить следующими словами.

Но вот пришли христиане и заявили, что в Природе полно бесов и ее надо жечь, травить, корчевать, крушить, ее нужно бояться, а истинен только Христос, который должен залезть каждому в душу. Еще Христос есть в храме и на Небе, но нет его в Природе, где только один соблазн и мерзость. Мерзость есть так же почитание предков, родной земли и народной традиции, ибо она сплошь бесовские игрища и предки поганые в аду горят…

Такое идеальное представление язычества и христианства как бы предполагает единовременное присутствие двух цельных, но противоположных друг другу религиозных систем, в столкновении которых почему-то без особого труда победил порок.

Если представленные выше идеальные картины язычества и христианства имели место в сознании людей сразу после введения христианства, то на Руси должна была появиться масса двоеверцев — двоедушцев, которые стремились совместить несовместимое. Отрицать и одновременно почитать Природу. Ненавидеть и одновременно любить своих предков, традицию, землю.

Так ли оно в действительности было?

Если оно было так, то нам остается думать, что наши предки — это сплошь порочные люди, которые только и делали, что лгали.