Книга Пророков

Священник оценил предложение шамана. Если гуму повесить на шею Паркинсу и пробудить — а сделать это можно, просто направив на растение ментальный поток, — то она примется высасывать психическую энергию, блокируя агрессивность. Ментальная пиявка — вот что показано бесноватым, и в этом Кизр несомненно прав!

Но увесистая дубина в руках все же Паркинсу не помешает. Ежели возникнет опасность, киллмен всегда сможет усыпить растение и тем вернет Вулли к действительности.

После того, как вопрос с Подъедалой решился, Рой распорядился, чтобы Кизр достал три меры сушеного мяса, что и было вскоре исполнено. Наполнили водой плетеные фляги. И отряд выступил.

До Мертвой Пустоши отряд сопровождали воины аншаб. Но ступить на ее проклятую землю не решились — на то нужна была особая причина. Так что путь пришлось продолжать вчетвером — вернее, впятером, если учитывать лорса.

План священника был прост и логичен. Добраться до Внутреннего моря, затем пройти лиг сто вдоль побережья на запад, до того, как появится заброшенный тракт. Тракт был прорублен в Тайге еще в допогибельные времена и спустя тысячелетия был едва различим среди разросшихся деревьев: две колеи, теряющиеся в стволах, траве и низкорослом кустарнике, — вот и все, что от него осталось.

Тракт вел в Аббатство — это был самый короткий и, пожалуй, самый безопасный путь. Однако Внутреннее море славилось коварством, а идти придется по его берегу.

Впрочем, Мертвая Пустошь тоже неспроста получила свое название. Растительности здесь практически не имелось, почвы были сухи и неплодородны, местами белели груды костей, разлагались трупы животных и птиц. Причем трупы были как бы выпиты, обескровлены, напоминали древних мумий. Мало того, путь пролегал прямо по высокой, иссушенной солнцем осоке. Один Нечистый знает, откуда она взялась — от горизонта до горизонта, на сколько хватало глаз. Не злаки, не деревья, не кустарник — а миллиарды торчащих из земли тонких ножей, готовых располосовать ногу или лапу, жаждущих испить соленой крови.

Осока становилась главной опасностью для странников. Это бесконечное поле обладало зачатком разума. Разума бесстрастного, как природа, его породившая, не знающего желаний или страха, убивающего не из алчности или жадности, но по велению своего естества, видевшего в этом свое предназначение.

Впрочем, убивала она не сразу и не всех. Осока была разборчива в выборе. В отличие от большинства тварей-вампиров, она давала жертве возможность избежать смерти: она проверяла путника на стойкость, играла с ним и, если он проходил испытание, доставлял ей хорошее развлечение, развеивал скуку — оставляла его в живых.

Но это случалось не часто…

Аншаб знали об осоке и потому Мертвую Пустошь не жаловали. Лишь та ее часть, что располагалась около земляного вала, с лишенной разума травой, использовалась для ритуальных целей. Но именно через это изжелта-зеленое пространство проходил кратчайший путь в Аббатство, и путники решительно устремились на прорыв.

Огромное море травы заволновалось: что задумали чужаки, куда идут они? Как посмели потревожить Поле? Осока насторожилась. Мелкие травы заколыхались. Следует ли оставить безнаказанной эту дерзость? Не угрожает ли Полю опасность? А те, что погибли под стопами незваных гостей, — кто ответит за них?

Священник постоянно ощущал, как в его сознание проникают тысячи и тысячи разумов. Каждый из них был ничтожен, но вместе они представляли такую силу, с какой не смог бы совладать ни один, даже самый сильный, телепат.

Вероятно, то же чувствовали и оба брейнера. Кизр и Шептун шли с такими мрачными мордами, будто уже успели попрощаться с жизнью. Кир нервничал, постоянно всхрапывал и то и дело воротил назад несчастную морду.

Единственным из всей компании, кто чувствовал себя хорошо, был Подъедало. Гума делала свое дело. Довольная улыбка не сходила с его лица. Он то пел народные песни весьма фривольного содержания, то рассказывал побасенки, то просто болтал обо всем, что видел вокруг.

— Да замолчишь ты, в конце концов? — не выдержал метс.

— Он не слышит тебя, господин, — сокрушенно покачал головой Кизр, — он слышит лишь гуму.

Слепая от рождения гума оказалась невероятно любопытной — рот у Вулли не закрывался.

— Иду по траве высокой, — бормотал Вулли, — с Дигром, шаманом и еще одним полумедведем. Они хмуры и невеселы. Они о чем то думают. А о чем они думают, я не знаю…

— Если бы я знал… — проворчал священник.

— Ничего не поделаешь, господин. Но зато он не бр-росится на нас.

Внезапно Вулли остановился и громко вскрикнул. По его ноге взбиралась змея, собравшаяся из множества длинных травин, которые топорщились во все стороны и резали, резали, резали. Вот кожаная штанина поддалась, и брызнула кровь. Красная, соленая. Очень вкусная.

Змея зашевелилась и двинулась дальше по ноге. Выше, выше, выше… Там, где сходятся две большие, облаченные в кожу, колонны, сокрыто самое вкусное. Оно всегда притягивало осоку!

Первым опомнился священник — выхватил тесак и одним движением перерубил гнусного вампира. «Змея» упала на землю и забилась в агонии.