Книга псионика

– Кому он проговорится? Доминиону нашепчет? Или Амбалу? И что? Тот уже, знаете ли, далеко не прежний Винс Голд, крылышки ему подрезали. Да и к чему ему нам вредить, мы его жирное брюхо прикрываем от доминионовских стальных клешней. Он, может, Курбатова и не любит, а все-таки небось молится на него в свободное время…

– Амбал – это Винсент Голд? – Я не удержался, чтобы не встрять в разговор.

– А ты не знал? Собственной персоной. Лишний лоск с него пооблетел, конечно. Вернулся во времена своей молодости, так сказать. Опять командует всяким отребьем, рубит пальцы проштрафившимся и проклинает Курбатова за то, что тот лишил всего… Думал стать хозяином Земли, вершителем судеб, а теперь сидит в тайной норе и правит клочком пустыни, населенным голыми обезьянами. Хорош поворотец судьбы? Да и то только потому, что мы на другом фронте заняты, руки до него просто не доходят. А то быстро бы организовали небольшой трибунал, наш генерал на это дело скорый…

Блэйк нахмурился еще больше и начал еле заметно покачиваться на носках.

– И все-таки, майор, мы должны соблюдать правила. Я не параноик, но у каждого проекта есть грифы секретности, а у парня нет допуска. Зачем вам нужно опять нарушать требования устава и выводить из себя Освальда и Моралес?

Доктор картинно вскинул руки и закатил глаза.

– Ах, боже мой! Что я натворил! Надеюсь, вы не доложите нашей строгой начальнице?! Умоляю, не бросайте меня в терновый куст – она же прикажет меня отшлепать!

Блэйк стоически вздохнул. Завидное терпение, судя по всему, было одним из требований к кандидатам в суперсолдаты.

– Об этом никто не узнает, если вы не доложите сами, Гладко. Или если он не проговорится. Но мы в действующей части, и вы знаете, что если бы не ваше исключительное положение и наша безвыходная ситуация, дело бы могло закончиться не только шлепками…

Гладко в притворном ужасе закрыл лицо руками. Потом убрал ладони одну за другой, делая вид, что с опаской осматривается. После этого принял трагическую позу, скрестив руки на груди.

– Что ж, мне, очевидно, надо благодарить Доминион за такую чрезвычайную ситуацию. Если вы шпион этих роботов, Макс, передайте ему искреннюю благодарность при случае, не сочтите за труд…

Блэйк снова вздохнул, но доктор наконец угомонился.

– Ладно, я прошу прощения, капитан. И ты, Макс, извини за эту дурацкую сцену и мой вечный цирк. Мы здесь слишком давно и успели уже тысячу раз довести друг друга до белого каления. Особенно я – остальных, полагаю. Точнее, надеюсь, ха-ха-ха! Хорошо, на сегодня достаточно, иди отдохни, а я пока займусь Блэйком. И, уж будь добр, не пересказывай всего услышанного Освальду. Для своего же блага, кстати говоря. Хотя он, конечно, как обычно, все уже и так знает…

#

– Пошел-пошел-пошел!.. По-одтянись!.. Не отставать! Веселей, мертвяки ходячие!

Спереди, слева, справа, сзади топали тяжелыми ботинками и гремели амуницией – я был в железном потоке, катившемся к черту в пасть. Где-то рядом тяжело рычали колесные «Мамонты», низко проносились «бомболеты» – беспилотники-камикадзе, начиненные взрывчаткой. Каждый раз, когда очередной из них едва не чиркал меня по макушке, я инстинктивно вжимал голову в плечи, думая, что будет, если его сейчас достанет шальная пуля.

Прямо передо мной бежали два мощных бойца из подразделения «подавителей», которым было поручено оберегать меня во время боя. Они были закованы в дополнительную броню и тащили стальные щиты в человеческий рост высотой – точно таким же гордился когда-то главарь похитителей. Я искренне надеялся, что этой защиты хватит, тем более что мало рассчитывал на выданный мне автомат, больно бивший по боку. Уж что-что, а везение скоро точно пригодится всем нам – всем, кто сейчас на бегу грозно гремел оружием и амуницией…

Всего десять минут назад я был в полной безопасности. Просто наблюдал за перебранкой начальства, решавшего мою судьбу. Джоз, Моралес и Гладко пытались перетащить Курбатова каждый на свою сторону и завладеть мной безраздельно. Мне оставалось молча сидеть и рассматривать спорящих, безропотно ожидая участи, как принцессе на выданье.

Моралес недавно получила под свое руководство проект A.R.E.S., и доктор перешел в ее непосредственные подчиненные. И хотя он буквально исходил слюной, видя во мне лакомый подопытный материал, она до сих пор придерживалась точки зрения, что меня следовало срочно использовать на передовой.

Гладко, впрочем, в своей вечной манере пренебрегал субординацией и лез через ее голову, моля Курбатова сберечь меня для научных целей. Моралес прожигала его единственным глазом, но он как будто этого и не замечал. В его цветистые словоизлияния время от времени вклинивался Джоз, которому я был нужен для разведки и «глубокого сканирования потенциала противника», как он туманно выражался.