Книга рыб гоулда

Послышались крики, брань, звуки тяжёлых шагов, громкие вопли «Нашёл! Нашёл!», что-то забренчало, и я ощутил острый, аммиачный запах смятения и страха. Открыв глаза, я увидел, что от моей головы во все стороны расходятся стволы ружей, словно я морской ёж, а эти опущенные дула мушкетов — мои шипы. Оружие наставляли на меня какие-то грязные солдаты, явно живущие на подножном корму и промышляющие на свой страх и риск. То были молодые деревенские увальни с пунцовыми щеками — всяко поярче их мундиров, полусгнивших и выцветших, — и вылупленными, удивлёнными глазами. В следующее мгновение меня выволокли из-под вороха шкур, а затем из хижины. Я застонал, выплюнул мусор, набившийся в рот, ибо голова моя пропахала весь путь до того места, где меня швырнули на землю, и приподнял её, то есть голову.

Передо мною маячила грязная шапка из меха сумчатого волка и мёртвые глаза солдата, чьё налитое кровью глупое лицо показалось мне знакомым; оглядев обнажённый торс, на который была плотно насажена его голова, я признал бандита, предателя, насильника, душегуба и охотника на тюленей по имени Клукас. Я тогда ещё не подозревал, что, выполнив свои обязательства в части поставки нескольких бочонков пороха — им были заряжены и наведённые на меня мушкеты, Клукас ожидал расплаты, кою вскоре и получил, причём смертоносной монетою. Но, едва отведя от него взгляд свой и ещё не остановив оный на лице стоящего рядом, я уже угадал имя будущего убийцы. Ибо при неярком свете восхода в глаза мне бросился чудовищный, похожий на вымя силуэт огромной мошонки, обладателем коей мог быть лишь Муша Пуг.

Рыба одиннадцатая

Солнечник

О превратностях времени — Сожжение Новой Венеции — Предан ради опиума — Аморальные откровения — Процесс потрошения — Мятеж — Солнечник детонирует — Мечты, дождь, надежда и железнодорожные вагоны — Рассказ о любви, оплаченной смертью — Размышления о Рембрандте ван Рейне и о различных иных материях — Заговор рыб — Страшная месть

I

Вилли Гоулд проснулся сильно испуганным. Встряхнув головой, он ощупал густо заросший подбородок и принялся чесать все места, где его кусали проклятые вши. Внезапно ему захотелось сделать какое-нибудь движение, лишь бы не чувствовать мерзкого зуда и хоть на миг позабыть о страшном сне; Вилли Гоулд вскочил на ноги, подпрыгнул, ухватился за прутья решётки над головой, подтянулся к крошечному окошку и посмотрел в него. К моему большому облегчению, всюду, куда ни глянь, можно было наблюдать убогое величие Комендантовой Новой Венеции, и сердце моё сжалось от благодарности к Муше Пугу за то, что вновь доставил сюда.

Мне следовало бы знать, почему я оказался здесь, но, по правде говоря, всё никак не удаётся вспомнить. Хоть я и описывал всё на свете, если честно, в памяти всплывают лишь два слова — «послать к…». С другой стороны, забытое мною, наверное, по-настоящему впечатляет. Должно быть, вся Александрийская библиотека не вместила бы описания тех вещей, о которых я ведать не ведаю. Например, я никак не возьму в толк, почему меня хотят повесить за два убийства, коих я никогда не совершал, а за целую кучу черепов на том далёком кострище так никто и не ответил. А ещё я не понимаю, почему убийство Пудинга и Йоргенсена считают преступлением, а истребление целого народа в лучшем случае признают сложной проблемой, подлежащей доскональному изучению, а в худшем — доказанной наукой необходимостью. Есть и ещё много такого, чего я не могу вспомнить. Например, почему люди воспринимают всерьёз писания Боудлер-Шарпа, но не обычные сказки. Почему в нашей вселенной может существовать алфавит, но в нашем алфавите вселенная существовать не может. Подобные вещи и ещё множество других остаются для меня совершеннейшими загадками. Например, почему суда плавают по поверхности воды. Почему мы представляем жизнь свою в виде лестницы, в то время как мир вращается вокруг нас. Как действует известковый раствор. Отчего мужчина трепещет, как рыба, когда мимо проходит женщина. Почему здания не разваливаются. Как так вышло, что человек может ходить, но не может летать. Отчего мне приснилось, что я превратился в лес, но, проснувшись, пропахал хайлом землю до самых сапог Муши Пуга. Какие бы скрытые намерения ни руководили ищейками Пуга, официальной задачею его команды являлось прочёсывание лесов в целях сбора сведений о перемещениях Брейди, так что, увидев меня спящим под шкурами, они даже сперва возликовали: наконец сей великий человек пойман! Я рассказал им, что действительно встретил однажды разыскиваемую ими персону, и указал направление, обратное тому, в котором ушли Салли Дешёвка и дети.

— Ты что, думал, Брейди тебя спасёт? — рассмеялся, пнув меня в лицо, Муша Пуг.