Евгений Клюев

Книга теней

роман-бумеранг

Встану же я, пойду по городу, по улицам и площадям, и буду искать того, которого любит душа моя…

Книга Песни Песней Соломона (3, 2)

Глава ПЕРВАЯ

С.Л.

– Господин Статский! Господин Статский!

М-да, неуместное довольно обращение – тем более здесь-и-теперь: на одном из московских бульваров, по самое некуда занесенном снегом, шестнадцатого января тысяча девятьсот восемьдесят третьего года…

Высокий и очень худой молодой человек по фамилии Ставский, одетый до крайности модно и потому вполне нелепо, даже не сразу понял, что это к нему обращаются. А обращались между тем несомненно к нему, поскольку прозвище «Статский» было его прозвищем. Однако «господин»… Все-таки пришлось обернуться и увидеть старушку с мальчонкой, бежавших за ним по бульвару, – причем мальчонка исправно спотыкался, правда, без последствий.

– В чем дело? – спросил «господин Статский», решив почему-то сделать вид, что дореволюционное это обращение нисколько его не удивляет, как не удивляет и то, что странной парочке известно его прозвище.

А старушка, приблизившись, оказалась старушенцией – и пакостной, надо сказать. Прежде всего, выглядела она очень грязной: на коричневом сморщенном лице темные какие-то разводы, черное пальто забрызгано грязью, резиновые сапоги измазаны свежей глиной… Откуда все это, когда кругом давно уже снег?.. Зато на плечах у старушенции была прекрасная черная шаль с японскими, вроде бы, цветами – новехонькая, только что из магазина: сбоку еще этикетка болтается.

Все это как-то само собой быстро увиделось, а тем временем чумазый мальчишка споткнулся около него, кажется, уже в последний раз и плюхнулся в снег. «Господин Статский» кинулся поднимать его и с ужасом обнаружил, что и не мальчишка это вовсе, что карлик это вовсе – причем карлик преклонного возраста. Пальто ему было велико, и брюки были велики, ботинки – здорово велики, между прочим (вот почему он спотыкается каждую минуту… да).

– Дяденька! – тонким, ультразвуковым каким-то голоском пропищал карлик. – Дай на мороженое, етит-твою-мать!

– Мороженое зимой есть вредно. – Ставский мужественно продолжал относиться к нему как к ребенку…

– …малолетнему, – неизвестно к чему сказала старушенция и добавила нежным басом: – Мой сын. Сто лет. – При этом бурые зубы ее торчали вперед и глядела она непременно цыганскими глазами.

– Так, слушаю… – от всего сразу поежился Ставский.

– Ща, я токо высморкаюсь. – Зажав нос двумя грязными пальцами, она проделала ловко и гадко важное это дело («Фу ты… чтоб тебя!» – отвернулся Ставский). – Ну вот, милок. Денег я у тебя взять хотела.

– Сколько? – поинтересовался милок, денег давать, разумеется, не собираясь.

– Все какие есть.

– Понятно, – понял милок, отстраняя карлика, уже самозабвенно игравшего брелоком на молнии его куртки. Карлик сразу оскорбился и заявил:

– Куртка у тебя дутая, сапоги дутые и сам ты весь дутый.

– Ну-ну, – поощрил его Ставский и отправился было восвояси, но настиг его старушечий нежный бас: «Погибнет душа твоя, господине». И замер Ставский, и было ему от чего замереть, потому что как раз об этом думал он, идя по Суворовскому. Кажется, даже успел сказать себе: «Погибнет душа твоя…»

– Откуда Вам известно мое прозвище? – Ставский обернулся.

– Удивляться лучше вовремя, – скучно сказала старушенция. – Цыганка я, вишь. Погадать?

– Не надо. – И опять хотел уходить.

– Чего ж тебе надо? Воланды на дороге не валяются. – Старушенция смеялась беззвучно. Ставский вздрогнул.

– Дядь, а сапоги такие где достал? – заорал вдруг карлик. – С рук небось?

– С рук, – безразлично ответил Ставский и выгреб из кармана деньги – «все какие есть». – Возьмите.

– Оставь, – ухмыльнулась цыганка и добавила протяжно: – Госпо-ди-и-не… – Дернула карлика за руку, быстро-быстро пошла по бульвару – карлик запрыгал за ней, истошно визжа: – Жрать с мамкой неча, жрать обратно неча, с голоду подохнем, сук-кины дети!

– Вы же погадать обещали! – в паузу вклинился Ставский.

– Дуракам не гадаем… – и продолжали убегать. А денег, между тем, на полу-еще-протянутой руке Ставского не было больше. Вот оно как.

– Пропади все пропадом! – И он перешел улицу. Стал на троллейбусной остановке, дождался троллейбуса, сел и уехал. А троллейбус – не посмотрел какой. Впрочем, троллейбус вообще никакой был ему не нужен: Ставский до этого на метро ехать собирался. Но, наверное, забыл. Потому что, кажется, произошло наконец событие «из ряда вон». Произошло же оно бездарно.

– Простите, это какой троллейбус?

– Пятнадцатый.

– Спасибо.