Книга Тьмы (сборник)

Впервые увидел, как цыганки бледнеют. Щеки пеплом засыпало. Лоб — в синеву. Под левым глазом жилка ударила пульсом. Чуть ребенка в реку не швырнула. И бочком, бочком от меня.

Странный кураж поджег сердце. Будто окурок — мешковину декораций.

— Стой! Стой, говорю! Гадать будем!

Рукав ее блузки оказался тонким, но прочным.

— Пусти! Пусти, абрикосовый!

— Ах, абрикосовый? Все, значит, яхонтовые, все брильянтовые, а я абрикосовый?! Гадай, Катя! На!

Свободной рукой рванул из кармана червонец. Последний. Чуть не рассыпал мелочь.

— Пусти!

— Гадай! Кому сказано!

Тут старуха Изергиль подлетела. Юбки — радугой, в лошадиных, вывороченных зубах — темная палочка «More». Хорошо живут, кучерявые…

— Джя! Джя! — это она к молодой. Беги, мол.

Следом детвора: стайкой. Еще три бабы. Нет, четыре. И два мужика. Целый табор. Сейчас будут в небо уходить. Червонец в руке мокрым показался. Выпустил я Катину блузку. А кураж не гаснет. Все утреннее раздражение в одно сошлось. Не хочешь мне гадать, красивая? Будешь!

Темно кругом сделалось.

Уютно.

И твердый бархат кресла за спиной.

Шутов хоронят за оградой

Акт I Явление второе

Мост через реку, выше Благовещенского базара. На тротуаре сидит безногий нищий, рядом женщина торгует шнурками и средством от насекомых. Дальше — лотки с игрушками, сигаретами, батарейками для бытовой техники. Возле арки, ведущей к оптово-промышленным рядам, толпа цыган окружает Валерия Смолякова. На заднике блестит купол колокольни и темно-синий плакат рекламы «Winston: скажешь, у меня нет вкуса?!»

Девица с плаката, похожая на скурвившуюся Золушку, строит зрителю глазки.

1-й цыган (набычась

). Зачем кричишь? Зачем держишь? Разойдемся по-хорошему…

Валерий закидывает рюкзак повыше, спиной пятясь на авансцену. Ярко-красный рюкзак с белой надписью «Marlboro» собирает на себя внимание, мешая отвести взгляд. Цыгане как приклеенные движутся следом. Галдят дети. Поверх гомона, из турели малых колонок, размещенных высоко, у самых падуг, медленно возникает знакомая по фильму «Табор уходит в небо» мелодия. «Я умираю, мама» в исполнении Тахира Боброва.

Остро вспыхивает, захлебываясь, соло гитары, чуть позже — плачущий голос.

1-й цыган. Разойдемся, да?

Валерий. Пусть гадает! Я ей ручку позолочу!

2-й цыган (монотонно, без интонаций). Хочешь, денег дам? Хочешь? Денег…

Старуха. Катька дура! Дура! Слепая дура…

Валерий (близясь к истерике). Гадай! Что было?! Что будет?

Старуха. Ой дура… ведь видела же!..

Валерий. Что?!

Гаснет рампа. Левый выносной прожектор берет в круг двоих: Валерия и 1-го цыгана. Остальные люди становятся безликой массой. Из кулис добавляются статисты, растворяются во тьме, наполняя пространство дыханием.

Издалека плачет скрипка.

В зале, у боковой двери, тускло светится оранжевый плафон с надписью «Аварийный выход».

1-й цыган. Отпусти девку…

Валерий (скидывает рюкзак к ногам, долго хохочет). Я что, держу? Держу?! Я?!

1-й цыган. Отпусти… Возьми меня.

Валерий. Спляши, кудрявый! Спляши мне! Тогда отпущу! Все пляшите! Все!!!

Мелодия плавно переходит в плясовую. Тонкие, резкие лучи «пистолетов», затененных цветными фильтрами, шарят по толпе. В их мелькании люди начинают двигаться: топают, шевелят руками. В такт музыке — нервно, зло — кричит младенец на руках танцующей Катьки. Толпа статистов пляшет: со скучной неистовостью. Калейдоскоп бликов, взмахов, жестов. Языками пламени бьются алые рубахи, создавая иллюзию адского костра. Стихия пляски постепенно захватывает всю сцену, кроме оазиса неподвижности вокруг Валерия. Он напоминает гвоздь в кипятке.

Кое-кто из танцоров падает, продолжая дергаться на полу.

1-й цыган — растерзанный, хромающий — не прекращая пляски, как заведенный, вырывается из общей массы. Падает на колени. Вздрагивая от навязанного ритма, ползет к Валерию.

В музыке возникают жесткие, металлические диссонансы.

1-й цыган. П-пусти… пусти-и-и!..

Валерий смеется и начинает бить цыгана ногами.

Один за другим гаснут «пистолеты». Остается один: густо-красный.

8

— Что? Что случилось?

— Да цыганва, м-мать их… Пацана одного на бабки поставить хотели. Набежали, с-саранча: дай, погадаю! Позолоти ручку! А пацан, блин, крутой…

— Так им и надо! Кто б всю ихнюю породу…

— Та вы, товарышу сержант, спизнылысь! Усе, гаплык…

Я обернулся уже у самого входа в метро. Рюкзак, подхваченный наспех, немилосердно оттягивал левое плечо. На мосту расходились люди, Бурсацкий спуск выглядел тихим и ленивым, словно объевшийся кроликами удав. На ступеньках Академии культуры толстоногие студентки громко обсуждали какую-то «лярву Светку». Никто не гнался за мной. Никто меня не преследовал. А мне по-прежнему хотелось бежать.

На станции царила прохлада.

Поезд пришел сразу.