Книга Тьмы (сборник)

— Давай, Лэмб, вытаскивай! — заорал стоявший на мостике Хьюго, наблюдая, как наливается блеском рыбьей чешуи сеть, подтягиваемая лебедкой с левого борта. Лов сегодня был отменный, тем паче, что сооружение, скромно именуемое братьями «малой сетью», на самом деле чуть ли не вдвое превышало по размеру стандартную разрешенную снасть. Вдобавок Мак-Эвансы забросили еще пару-тройку крючков — открывшийся в Мертл-Бич китайский ресторанчик неплохо платил за акульи плавники, и братья вполне могли рассчитывать на дополнительную прибыль.

В этот момент «Красавчик Фредди» содрогнулся.

Противно завизжали лебедочные тали, поперхнулся равномерно тарахтевший мотор, по корпусу прошла мелкая дрожь. Словно кто-то, всплывший из темной глубины, вцепился в сеть с добычей братьев Мак-Эванс, не желая отдавать людям принадлежавшее морю. Но «Красавчик Фредди», унаследовавший изрядную долю упрямства своих хозяев, переждал первый миг потрясения и выгнул горбом металлическую спину, разворачиваясь носом к волне. Стрим-айлендцы считали, что свою лодку Мак-Эвансы назвали в честь певца из «Queen», и только сами Хьюго с Лэмбом знали, что оба они имели в виду совсем другого Фредди — страшнолицего дружка ночных кошмаров, с бритвенными лезвиями вместо пальцев. Обаятельный убийца импонировал братьям куда больше «голубоватого» певца.

И почти одновременно последовал рывок с правого борта, в результате чего крайний поводок с крючком из четвертьдюймовой стальной проволоки на конце туго натянулся.

Лебедка поспешно застучала вновь, тали самую малость ослабли — но вода продолжала бурлить и, когда сеть мешком провисла над пеной, братья Мак-Эвансы в сердцах высказали все, что думали по поводу зиявшей в сети рваной дыры и пропавшего улова.

Поэтому рыбаки не сразу обратили внимание на творящееся по правому борту.

А творилось там странное: леса натянулась и звенела от напряжения, вода кипела бурунами — а потом поводок разом ослаб, и живая торпеда взметнулась над водой, с шумом обрушившись обратно и обдав подбежавших к борту рыбаков целым фонтаном соленых брызг.

— Большая белая! — пробормотал Хьюго. — Футов двенадцать, не меньше! Молодая, вот и бесится…

— Небось эта скотина нам сеть и порвала, — сплюнул сквозь зубы Ламберт. — Пристрелю гадину!

Он совсем уж было собрался нырнуть в рубку за ружьем, но более спокойный и рассудительный Хьюго придержал брата.

— Ты ее хоть рассмотрел толком, урод?!

— Да что я, акул не видел?! — возмутился Ламберт.

— Не ерепенься, братец! У нее все брюхо… в узорах каких-то, что ли? Вроде татуировки! Может, такой акулы вообще никто не видал!

— И не придется! — Малявка Лэмб хотел стрелять и знал, что будет стрелять.

— Дубина ты! А вдруг ею яйцеголовые заинтересуются! Продадим за кучу хрустящих!

Подобные аргументы всегда оказывали на Ламберта правильное действие — а тут еще и белая бестия, как специально, снова выпрыгнула из воды, и рыбак в самом деле увидел вязь ярко-синих узоров на светлом акульем брюхе.

— Убедил, Хью, — остывая, буркнул он. — Берем зверюгу на буксир и… Слушай, а где мы ее держать будем? Сдохнет, падаль, кто ее тогда купит?!

— А в Акульей Пасти! — хохотнул Хьюго, которому понравился собственный каламбур. — Перегородим «челюсти» проволочной сеткой — и пусть себе плавает!

Акульей Пастью назывался глубокий залив на восточной оконечности Стрим-Айленда, с узкой горловиной, где скалы-«челюсти» отстояли друг от друга на каких-нибудь тридцать футов.

На том и порешили.

Вечером, когда лиловые сумерки мягким покрывалом окутали остров, старый Мбете Лакемба объявился на ветхом пирсе, с которого Лэмб Мак-Эванс, чертыхаясь, швырял остатки сегодняшнего улова в Акулью Пасть. Впрочем, рыба исчезала в АКУЛЬЕЙ ПАСТИ как в прямом, так и в переносном смысле слова.

— О, Старина Лайк! — обрадовался Малявка. — Слушай, ты ж у нас вроде как акулий родич?! В общем, разбираться должен. А ну глянь-ка… сейчас, сейчас, подманю ее поближе…

Однако, как ни старался Малявка, пленная акула к пирсу подплывать отказывалась. И лишь когда Мбете Лакемба еле слышно пробормотал что-то и, присев, хлопнул ладонью по воде, акула, словно вышколенный пес, мгновенно возникла возле пирса и не спеша закружила рядом, время от времени предоставляя татуированное брюхо для всеобщего обозрения.

— Ну что, видел? — поинтересовался Ламберт, приписав акулье послушание своему обаянию. — Что это?

— Это Н’даку-ванга. — Лицо фиджийца, как обычно, не выражало ничего, но голос на последнем слове дрогнул, прозвучав на удивление торжественно и почтительно. — Курчавые охотники с юго-восточного архипелага еще называют его Камо-боа-лии, или Моса.

— А он… этот твой хренов Н’даку — он редко встречается?

— Н’даку-ванга один. — Лакемба повернулся и грузно побрел прочь.

— Ну, если ты не врешь, старина, — бросил ему в спину Малявка Лэмб, — то эта зараза должна стоить уйму денег! Коли дело выгорит — с меня выпивка!