Книга тысячи и одной ночи. Том 7. Ночи 756-894.

И потом Сейф-аль-Мулук и его брат Сайд встретились и стали гулять в саду и есть плоды, и вот что было с Саидом и Сейф-аль-Мулуком. Что же касается ДевлетХатун, то когда она пришла с Бади-аль-Джемаль во дворец, они вошли туда после того, как евнухи разубрали его всевозможными украшениями и сделали все, что приказала им Девлет-Хатун, и приготовили для Бади-альДжемаль золотое ложе, чтобы ей сидеть на нем, и, увидев это ложе, Бади-аль-Джемаль села на него. А рядом с нею было окно, выходившее в сад, и евнухи принесли всякие роскошные кушанья, и Бади-аль-Джемаль с Девлет-Хатун начали есть и ели, пока та не насытилась. А затем она велела подать всякие сладости, и евнухи принесли их, и обе девушки поели их досыта и вымыли руки. А после этого Девлет-Хатун приготовила напитки и сосуды для вина и расставила кувшины и чаши, и стала Девлет-Хатун наполнять кубок и поить Бади-аль-Джемаль, а потом она наполняла чашу и пила сама. И Бади-аль-Джемаль посмотрела в окно, которое было рядом с нею и выходило в сад, и увидела, какие там плоды и деревья, и она бросила взгляд в сторону Сейф-аль-Мулука и увидела его, когда он ходил по саду, а сзади него шёл везирь Сайд. И услыхала она, как Сейф-аль-Мулук говорит стихи, рассыпая обильные слезы, и когда она взглянула на него, этот взгляд оставил в ней тысячу вздохов…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Семьсот семьдесят пятая ночь

Когда же настала семьсот семьдесят пятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда Бади-аль-Джемаль увидела Сейф-аль-Мулука, который ходил по саду, она посмотрела на него взором, оставившим в ней тысячу вздохов, и обернулась к ДевлетХатун (а вино заиграло в её членах) и сказала: „О сестрица, что это за юноша, которого я вижу в саду, и он в смятении, взволнован, грустен и печален?“ – „Не позволишь ли ты ему прийти к нам, чтобы мы на него посмотрели?“ – спросила Девлет-Хатун, и Бади-аль-Джемаль молвила: „Если тебе возможно его привести, приведи его“.

И Девлет-Хатун позвала Сейф-аль-Мулука и сказала ему: «О царевич, поднимайся к нам и приходи с твоей красотой и прелостью». И Сейф-аль-Мулук узнал голос Девлет-Хатун и поднялся во дворец, и, когда его взор упал на Бади-аль-Джемаль, он распростёрся, покрытый беспамятством. И Девлет-Хатун брызнула на него немного розовой воды, и он очнулся от беспамятства и встал и поцеловал землю перед Бади-аль-Джемаль. И та оторопела при виде его красоты и прелести, а Девлет-Хатун сказала: «Знай, о царевна, что это Сейф-аль-Мулук, через чьи руки, по приговору Аллаха великого, пришло моё спасение. Он тот, с кем случились из-за тебя сполна все бедствия, и я хочу, чтобы ты окинула его всего взором». И Бади-аль-Джемаль сказала, рассмеявшись: «А кто верен обетам, чтобы был им верен этот юноша? У людей ведь нет любви». И Сейф-аль-Мулук воскликнул: «О царевна, отсутствия верности не будет у меня никогда, и не все твари одинаковы». И потом он заплакал перед нею и произнёс такие стихи:

«О дивно прекрасная, над грустным ты смилуйся,Печален он, изнурён, и глаз его бодрствует,Во имя тех прелестен, что лик твой собрал в себе —И бел и румян ведь он, как цвет анемона, —Не мсти наказанием разлуки больному ты, —От долгой разлуки плоть моя погибает.

Желание кот моё, и в этом предел надежд,И сблизиться я хочу насколько возможно».

И потом он заплакал горьким плачем, и любовь и страсть овладели им, и он приветствовал Бади-аль-Джемаль такими стихами:

«Привет от влюблённого, что страстью порабощён, —Ведь вес благородные добры к благородным.

Привет вам! Да не лишусь я вашего призракаИ пусть не лишатся вас дома и покои!Ревнуя, не называю вашего имени —Влюблённый к любимому всегда ведь стремится.Не надо же прерывать к влюблённому милостей,Ведь губит его печаль, и тяжко он болен.

Блестящие звезды я пасу, и боюсь я их,А ночь моя от любви продлилась чрезмерной.Терпения уже нет, и нет уже хитрости —Какие слова скажу в ответ на вопросы?Привет от Аллаха вам в минуту суровости,Привет от влюблённого – влюблённый вынослив!»

А потом, от великого волненья и страсти, он произнёс ещё такие стихи: