Книга воспоминаний

Мой адъютант разбудил меня на рассвете. Он подал мне печатный лист. Это был манифест Государя об отречении. Никки отказался расстаться с Алексеем и отрекся в пользу Михаила Александровича. Я сидел в постели и перечитывал этот документ. Вероятно, Никки потерял рассудок. С каких пор Самодержец Всероссийский может отречься от данной ему Богом власти из за мятежа в столице, вызванного недостатком хлеба? Измена Петроградского гарнизона? Но ведь в его распоряжении находилась пятнадцатимиллионная армия. - Все это, включая и его поездку в Петроград, казалось тогда в 1917 году совершенно невероятным. И продолжает мне казаться невероятным и до сих пор.

Я должен был одеться, чтобы пойти к Марии Федоровне и разбить ей сердце вестью об отречении сына. Мы заказали поезд в Ставку, так как получили тем временем известия, что Никки было дано "разрешение" вернуться в Ставку, чтобы проститься со своим штабом.

По приезде в Могилев, поезд наш поставили на "императорском пути", откуда Государь обычно отправлялся в столицу. Через минуту к станции подъехал автомобиль Никки. Он медленно прошел к платформе, поздоровался с двумя казаками конвоя, стоявшими у входа в вагон его матери, и вошел. Он быль бледен, но ничто другое в его внешности не говорило о том, что он был автором этого ужасного манифеста. Государь остался наедине с матерью в течение двух часов. Вдовствующая Императрица никогда мне потом не рассказала, о чем они говорили.

Когда меня вызвали к ним, Мария Федоровна сидела и плакала навзрыд, он же, неподвижно стоял, глядя себе под ноги и, конечно, курил. Мы обнялись. Я не знал, что ему оказать. Его спокойствие свидетельствовало о том, что он твердо верил в правильность принятого им решения, хотя и упрекал своего брата Михаила Александровича за то, что он своим отречением оставил Россию без Императора.

- Миша, не должен было этого делать, - наставительно закончил он. Удивляюсь, кто дал ему такой странный совет.

Это замечание, исходило от человека, который только что отдал шестую часть вселенной горсточке недисциплинированных солдат и бастующих рабочих, лишило меня дара речи. После неловкой паузы, он стал объяснять причины своего решения. Главные из них были:

1) Желание избежать в России гражданского междоусобия.

2) Желать удержать apмию в стороне от политики для того, чтобы она могла продолжать делать общее с союзниками дело, и

3) Вера в то, что Временное Правительство будет править Россией более успешно, чем он.

Ни один из этих трех доводов не казался мне убедительным. Даже на второй день новой "Свободной России" у меня не было никаких сомнений в том, что гражданская война в Poccии неизбежна, и что развал нашей армии является вопросом ближайшего будущего. Между тем, сутки борьбы в предместьях столицы и от всего этого "жуткого сна" не осталось бы и следа.

Он показал мне пачку телеграмм, полученных от главнокомандующих разными фронтами в ответ на его запрос. За исключением генерала Гурко, все они и, между ними генералы Брусилов, Алексеев и Рузский, советовали Государю немедленно отречься от престола. Он никогда не был высокого мнения об этих военноначальниках и оставил без внимания их предательство. Но вот в глубине пакета он нашел еще одну телеграмму, с советом немедленно отречься и она была подписана Великим Князем Николаем Николаевичем.

- Даже он! - сказал Никки и впервые голос его дрогнул.

Доложили, что завтрак подан. Мне казалось, что граф Б. В. Фредерикс и несколько чинов ближайшего штаба Государя сидели с нами за столом.

Я говорю "мне казалось", потому что темнота застилала мои глаза. Я предпочел бы быть заживо сожженным, чем пережить снова этот завтрак! Банальности, успокаивающая ложь, преувеличенная вежливость прислуги, заплаканное лицо моей тещи, мелькающая рука Никки, которая всовывала в мундштук новую папиросу, и раздирающие мою душу самоупреки, быть может, я не сделал всего, чтобы предотвратить катастрофу, воспоминания об Аликс, лежащей в постели, с лицом полным холодной ненависти. У меня болела голова и в ушах звенело. Я ел автоматически, стараясь избежать взглядов Никки.

После завтрака я видел моего брата Сергея, который читал первый приказ Временного Правительства,

Солдаты всех родов оружия приглашались новыми правителями сформировать комитеты или советы и избрать на командные должности угодных им офицеров. Этот же знаменитый "Приказ No1" объявлял об уничтожении военной дисциплины, об отмене отдания чести и пр.

- Это же конец русской армии! - сказал Сергей.

- Сам Гинденбург не мог бы внести никаких дополнений в этот приказ. Гарнизон Выборга уже перерезал своих офицеров. Остальные не замедлят последовать этому примру.

Мы оставались в Ставке еще три дня, и каждая минута этого пребывания твердо запечатлелась в моей памяти.

Первый день.