Книга живых

Казаков вгляделся. И увидел на сером фоне шесть простенько одетых молодых женщин, стоящих лесенкой на ступеньках вагона. А вокруг них — облепившую вагон толпу мужиков в картузах и сатиновых рубахах.

— Это встреча осужденных террористок на пути на каторгу в славном городе Омске. Этих убийц, бомбометательниц народ на пути в Сибирь приветствовал как героинь. Одна из них писала: «Вся дорога наша — это был сплошной триумф». О чем это говорит? — спросил гид.

— Народ наш был болен! Общество было больным от ненависти, — ответил Казаков.

А про себя прошептал: «Господи! Прости нас всех!»

— А вот это кусок веревки, на которой повесили еще одну знаменитую убийцу-террористку.

— Перовскую? — наугад спросил Казаков.

— Так точно! И при этом народ после казни столпился у эшафота, жаждая добыть хоть кусочек веревки, на которой ее вешали.

— Странный у нас народ… — пробормотал Анатолий.

Так шли они вдоль стендов, на которых была разъята, распята, выставлена напоказ кровавая история России девятнадцатого и двадцатого века.

В конце концов они добрались до того раздела, ради которого Казаков, собственно, и появился здесь.

— Это экспозиция, посвященная Гражданской войне в России. У нас обычно ее представляют как борьбу между белыми и красными. Но это упрощенное видение.

И пока юный гид, «друг сердечный, таракан запечный», рассказывал, что кроме красных и белых были еще и другие силы — так называемые красно-зеленые, партизаны, басмачи и даже демократы того времени, Казаков молча читал подлинник приговора адмиралу Колчаку. И понимал, что печатал этот исторический документ безграмотный человек, так как даже само слово «расстрелять» было напечатано с ошибкой «разстрелять». А потом «з» было исправлено карандашом на «с».

«Не так ли пишется и наша история? С катастрофическими ошибками, которые стоят миллионы жизней», — пафосно думал он, разглядывая бесчисленные фото с бравыми комиссарами в пыльных шлемах и не менее статными белогвардейцами в фуражках.

«Все сплошь русские лица. Знали бы они, чем закончится этот великий эксперимент — жизнь между утопией и реальностью. Стали бы они уничтожать друг друга с такой ненавистью и яростью, если бы знали, что революция через семьдесят лет закончится реставрацией и гибелью страны?!»

— Ну, приблизительно так вот закончилась Гражданская война! — заключил свою экскурсию молодой гид. — По разным прикидкам, погибли от восьми до тринадцати миллионов человек. И два с половиной миллиона покинули Родину!

— Аля-улю — гони гусей! — не зная, что сказать, пробормотал глупую детскую присказку Анатолий.

— А теперь давайте я познакомлю вас с нужным вам специалистом! — предложил хлопец.

И они пошли в те помещения дворца, которые обычно не показывают праздным посетителям. За дверью с надписью «Служебное помещение» они обнаружили комнату, заставленную старой покосившейся мебелью, столами, шкафами. За одним из этих столов стояла пожилая женщина в белом халате и резиновых перчатках.

Перед нею на столе этаким ковриком были выложены несколько десятков денежных купюр. Она колдовала над ними, что-то подклеивая и реставрируя.

— Здравствуйте, Александра Ивановна! — почтительно поздоровался его провожатый. — Вам звонила Бархатова?

— А! Да-да! — оторвалась она от работы. — Ну, что там у вас? Давайте посмотрим!

Посмотрим так посмотрим. И Казаков достал из черной кожаной борсетки найденные купюры.

Женщина бережно взяла их в руки, заметив при этом:

— Надо же! Как хорошо сохранились!

Аккуратно разложила банкноты на своем столе. Прочитала, водя лупой над бумагой: «Билет государственного казначейства Главного командования вооруженными силами на юге России. Тысяча рублей. Обязателен к приему по всем платежам от казны и между частными лицами».

— Так, серия и номер есть? А кто подписался? Так, начальник управления финансов. Начальник кредитной части. Есть. Сверху крест и георгиевская лента. А на обратной стороне двуглавый орел в центре. Дата выпуска — тысяча девятьсот девятнадцатый год! Ну, понятно все! — она начала говорить, будто сама с собой, но вспомнила про гостей:

— Вы присаживайтесь! Может, чаю хотите? Я налью!

— Мне бы хотелось понять, кому они могут принадлежать? — ответил Анатолий.

— Да здесь все и написано, — присев тоже на краешек стула, пояснила реставратор. — Как говорится, к гадалке не ходи. Да вы пейте чай! — и пододвинула к нему блюдце с печеньками.

Казаков отхлебнул жидкий чай, надкусил печеньку.

— Во время Гражданской войны силы, противостоявшие большевикам и контролировавшие разные регионы страны, испытывали большие сложности с наполнением бюджетов своих образований. Сильно страдали от отсутствия средств и белые добровольческие армии. Так что и тем и другим приходилось выпускать собственные дензнаки. А дело это чрезвычайно сложное. Эти деньги достаточно высокого качества. И их выпуск смогли наладить только в Донской республике. Остальные печатали либо за границей, либо в собственных типографиях. Низкого качества. Вот такие, как эти! — она достала из шкафа папочку. Открыла ее и показала бумажки, отдаленно напоминающие настоящие деньги.