Книгочёт. Пособие по новейшей литературе с лирическими и саркастическими отступлениями

Это, наверное, показательно. Герой Хэма (да и сам постаревший Хэм) тоже бывал похож на героя Буковски, но до этого он успел побыть героем таких книжек, как «Прощай, оружие!» или «По ком звонит колокол».

В нашем же случае лирический герой Алехина этот, пышно говоря, «героический» период миновал. Совершил мягкий прыжок из отрочества в алкоголики, ипохондрики и тунеядцы.

Если б автор этих заметок был советским критиком, он бы сказал, что «мы видим, как окружающая буржуазная действительность губит молодое дарование…» и прочее бла-бла-бла. А если б автор этих заметок был Высоцким, он выдал бы константу о том, что «безвременье вливало водку в нас». (И, кстати, поэтому Довлатов отказывался различать советское и антисоветское.)

Но, так как мы не первое и не второе, мы смолчим.

Олег Лукошин

Капитализм

(М. : Астрель, 2010)

На обложке этой книги Олег Лукошин самопрезентуется как «писатель для народа», который сочиняет «необычную, прикольную» прозу. Демьян Бедный – мужик вредный, в общем.

На самом деле проза вполне деревянная, но в наличии эдакого лобового юморка Лукошину не откажешь.

Первая вещь в сборнике «Капитализм» – там есть один смешной кусок, который все цитируют:

« – Максим! – выставив руки вперед, убаюкивающе говорил ему Денис. – Ты переутомился. Ты устал. Тебе надо успокоиться, отдохнуть. Причина не в капитализме, причина в твоей нервной системе и богатом воображении. Нельзя делить весь мир на черное и белое, на добро и зло.

– Можно, – процедил сквозь зубы Максим. – Я – добро. Ты – зло. Добро всегда побеждает зло.

Он прицелился и нажал на спусковой крючок».

Финал у «Капитализма» позаимствован из фильма «Терминатор-3», но это, как выясняется, обычная лукошинская манера. Или наоборот, как сам он говорит, – необычная. Ну, неважно.

Еще есть рассказ «Преступление и наказание»: про Родю, который в финале убил бабушку – то ли узбечку, то ли таджичку, у которой этот парень работал продавцом обуви.

Процитируем, пожалуй, и оттуда смешной фрагмент:

« – Родя! – весело крикнула она ему. – Чай пей! Замерз весь?

Стакан чая – это было невиданным для нее делом. Родион даже растерялся, решая, брать или не брать. Отказываться было неудобно, пришлось с благодарностью принять.

“Что, карга старая, размягчить меня пытаешься, да? На жалость пробить, на эмоции? Чувствуешь, что я сегодня умерщвлять тебя буду? Ничего не получится, исчадие ада, трехрублевым стаканом чая ты не заглушишь во мне ярость. Слишком поздно, нет жалости и сострадания в моем сердце, я отринул все нравственные запреты. Сегодня ты сдохнешь”».

И так далее, принцип вы поняли, теперь можете сами попробовать.

Лучшая вещь в сборнике – «Судьба барабанщика. Хард-роковая повесть (feat

. Аркадий Гайдар)».

Когда читал, честно подумал, что Лукошин все-таки хороший писатель, местами даже восхитительный.

Потом взял с полки гайдаровскую «Судьбу барабанщика» и понял, что не столько хороший, сколько честный. Повесть Лукошина действительно написана совместно с Гайдаром. То есть мы понадеялись на некое переосмысление в русле, простите, постмодерна, а Лукошин честно скопировал в Wo r d ’ е текст классической книжки и в некоторых местах разбавил своей «необычной», «прикольной» прозой. Вот, скажем, такой:

«Я вижу, как, вспыхнув, моментально сгорают человеческие жилища – одноэтажные, махонькие и огромные, многоквартирные. Короткие, но многочисленные, сливающиеся в единый вой человеческие крики заполняют собой все пространство.

– Сбылась моя мечта, – тихо произносит Прометей. – Я принес людям Огонь».

Что до образцов прекрасной прозы – то она во всех случаях оказалось именно гайдаровской. Я специально сверил все понравившиеся куски. И в повести Лукошина, и в книжке Гайдара они одинаковы. Другой вопрос, что в книжках Гайдара есть еще другие прекрасные куски, а у Лукошина без Гайдара дело получается хуже. Плохо получается.

Не уверен, впрочем, что остальные читатели Лукошина тоже будут сверять его книжку с гайдаровской.

Зато какой простор для «прикольного», «необычного» автора. Можно еще сделать повесть feat

. Катаев, можно feat. Каверин, можно feat. Макаренко. Много есть разных писателей. Главное, вставить в финале что-нибудь от себя, вроде:

« – А как же милосердие, Олег? Как же гуманизм? Мы же учились в одной школе, сидели за одной партой!

– Ложь! Я не учился в школе! Милосердие – мелкобуржуазная выдумка. Горе побежденным!

Олег спустил тетиву, и стрела впилась ему в лоб».

Это я сам сочинил. Скажите, что почти как у Лукошина получилось? Сейчас стрелу вытащу изо лба и настрочу еще страничку прикольной прозы.

Критик Беляков уверяет, что писатель Лукошин – мастер, а, например, писатель Терехов – графоман. Учитесь, друзья, пока не поздно, чтоб не угодить в графоманы; я вот уже учусь.

Еще мне очень понравилось, как издатели пишут про Лукошина на обложке: «популярный блогер». Зашел в ЖЖ этого необычного писателя, глянул – на тот момент у него было 64 френда.