Кносское проклятие

— Не оборачивайся, — напомнил мой таинственный собеседник. — Встречу назначили на площади Восстания, в ресторане «Сфинкс». Но это только так называется — ресторан. Обычная забегаловка для пассажиров с вокзала.

— Брат, — прервал я его нетерпеливо, — мне есть с кем поговорить о ресторанах. Давай о деле.

— А мне не с кем, — заметил убийца, нисколько не меняя своего спокойного задумчивого тона — он ведь был сейчас хозяином положения. — Вот я и решил тебе рассказать об этом ресторане, Стриж. Почему бы тебе из вежливости не послушать? Ну так вот…

— С кем ты там встречался? — перебил его я. — В этом плохом ресторане? Кто пришел на встречу?

— Девку прислали, — ответил киллер. — Молодая совсем, черненькая, вертлявая.

— А о чем вы с ней говорили?

— Ни о чем не говорили. Она присела за столик на минутку, передала пакет с бабками и ушла. О чем нам с ней говорить? Получил аванс и пошел работать.

Так, несколькими рублеными предложениями убийца рассказал, как осуществил привычную для него несложную операцию.

Он получил по электронной почте фотографию Димиса Лигуриса, его питерский адрес и место работы — университет. Этого оказалось достаточно для того, чтобы киллер сумел выследить свою жертву, установить распорядок дня Димиса и спланировать безошибочное убийство.

— Это трудно было, между прочим, — добавил убийца. — Я сразу понял, что все делать надо прямо у него дома. Но он же каждый день в разное время возвращался. Я две недели следил, пока не доехал, в чем дело. Алгоритм называется…

Я слушал бормотание у себя под ухом и пропустил бы жалобы киллера на тяжелую жизнь, если бы не непривычное слово — «алгоритм». Встрепенувшись, я вник в смысл рассказа.

Оказывается, киллер был вынужден следить за Димисом целых две недели из-за того, что тот был очень набожным. Четыре раза в неделю он после университета ехал не домой, а в церковь, где оставался подолгу — от двух до четырех часов.

— Я только потом понял, что он ездит туда по понедельникам, вторникам, четвергам и субботам, — бубнил убийца, поясняя то, что было для него важно, — а в среду, пятницу и воскресенье — не ездит. Вот и надо было дело на эти дни планировать…

— В какую церковь он ездил? — спросил я на всякий случай.

— На Выборгской стороне. «Всех Скорбящих Радость» называется, — охотно отозвался мой незримый собеседник. — Старая такая, скоро развалится.

— А что Димис там делал? Молился?

— Почем я знаю? — безмятежно сказал киллер. — Разве я смотрел? Не люблю я в церкви заходить. На лавочке поджидал его, благо лето, тепло.

Я невольно пожал плечами. Собственно, эту информацию можно было пропустить мимо ушей. Если убитый — этнический грек, то естественно, что он ходил молиться в православную церковь. А что часто ездил молиться — это дело вкуса.

Настал черед главного вопроса. Во всяком случае, он казался мне главным в тот момент.

— Зачем ты вырезал на груди у парня минойский топорик? — спросил я.

— Кого? — не понял мой невидимый собеседник. — Кого вырезал? А, бабочку… Это было условие. Мне так и написали, чтобы обязательно на груди у паренька было вырезано именно это. Даже рисунок прислали, чтоб я не ошибся.

Затылком я почувствовал, как киллер сзади улыбнулся.

— У каждого свои причуды, — заметил он снисходительно, — а мое дело — обслужить клиента. Бабочка так бабочка — рисунок несложный. Если б попросили тигра нарисовать, тут бы я затруднился.

— А ты не спрашивал, зачем заказчику эта бабочка? Он как-нибудь объяснил свое желание?

— А зачем мне спрашивать? — удивился убийца. — Какое мое дело? Меньше знаешь — крепче спишь. Бабочка — это условие. Обычно заказчик другое условие ставит, — доверительно сообщил он. — Да ты, Стриж, и сам знаешь, мужик опытный.

— Инсценировать ограбление? — догадался я.

— Ну да, — хмыкнул киллер. — Странный народ эти заказчики! Как подумаешь — чудаки, да и только! Решились человечка заказать, на кровь пошли, а все трусят: хотят, чтоб не похоже на чистое убийство было. Чтоб все подумали, будто ограбление. Только никого еще не удалось этим обмануть, — заявил он философски. — Вот сколько раз инсценировал я ограбление, а толку никакого. На другой день смотришь в новостях по телевизору, а там сразу говорят — чистое убийство, работал профессионал.

Он засмеялся как-то утробно и самодовольно добавил:

— Профессионал, говорят. Уважают.

От этого смеха я невольно вздрогнул, а нога, и так дергавшаяся, прямо подпрыгнула. Странно устроена человеческая натура: каждый урод хочет уважения, а то и общественного признания. Вот и этот туда же — сделал убийство за деньги своей профессией, а при этом еще желает, чтоб его уважали!

Разговор сам собой подходил к концу, и с каждым сказанным словом я все больше чувствовал себя полным дураком. Сейчас мне придется отдать деньги — десять тысяч долларов, как договаривались, а ведь я, по сути дела, ничего не узнал.

Видимо, убийца догадался о моих мыслях, потому что хмыкнул и сказал:

— Что, Стриж, не знаешь, о чем дальше спрашивать? Не бойся, я тебе сам расскажу.