Ко(с)мическая опера

Перефразируя старинную песенку, когда «весь покрытый пятнами, абсолютно весь», мой напарник с лицом неуверенного в себе идиота (поверьте, зрелище весьма прискорбное) появился на террасе, мне было невесело. Хотя бы потому, что, в отличие от Амано, я в медицине не разбираюсь. Совсем. Но сразу понял, что дело плохо. И даже нашел в себе силы и мужество сделать ему инъекцию какого-то универсального лекарства, которым комплектуется любая аптечка в нашей службе. Правда, лично мне колоть сие произведение фармацевтического искусства нельзя — по причине пресловутой «индивидуальной реакции». Настолько «индивидуальной», что лучше глотать примитивный средневековый аспирин, чем прибегнуть к помощи новейших чудодейственных разработок кудесников в белых халатах. Самый безобидный вариант — сыпь и почесуха. Самый небезобидный… Нет, о грустном не будем. Умереть я, конечно, не умру, но могу натворить много всякого разного. Хм, если бы эта рыба меня своим хвостом задела, боюсь, приступ бреда был бы куда занимательнее, чем словоизвержение моего напарника.

Да, слушать пришлось. А что было делать? За врачом в срочном порядке отправился человек, знакомый с местностью, а я сидел и тупо ждал результатов действия лекарства. Под аккомпанемент разборчивого и не очень бормотания о… занятных вещах.

Мы, оказывается, такие обидчивые! Я, оказывается, совершенно недопустимо себя веду! Особенно в отношении своего напарника. Мне, оказывается, где-то «хвост прищемили». И чувства юмора у меня нет.

Ну, нет. И что? Живут же люди без этого самого чувства! И без любви тоже живут. И прекрасно себя чувствуют, между прочим! Мне уже осточертели шутки в Отделе, так теперь выясняется, что я виноват в том, что уделяю мало внимания Амано! Угу. Чтобы каждый второй умильно лыбился, встречая меня в коридоре? А каждый первый интересовался: «Ну, как у вас дела?» «Как», «как»… Каком вверх. Или вниз — это уже по желанию спрашивающего.

Я невнимательный! Он, можно подумать, интересуется моим мнением! Хоть по какому-нибудь вопросу. Впрочем, да. Один вопрос его сильно занимает. «Почему ты меня так не любишь?» А как я его должен любить? И вообще, должен ли? За что, спрашивается? Вон неделю лежал, бедняжка, на обследовании в клинике — обо мне хоть раз вспомнил? Ни черта! Может быть, я немного виноват, но, во-первых, кому-то нужно было разбираться с делами, а во-вторых… Когда я зашел все-таки его проведать, то стал свидетелем сценки весьма интимного содержания, если не сказать хуже. Признаю, медсестра была довольно миленькой. Наверное, даже красавицей. И ни один здоровый мужчина не смог бы удержаться от тактильного исследования округлостей под мягкой тканью бирюзового халатика. Амано тоже не удержался. Более того, был в полном восторге. Медсестра, надо понимать, тоже. Конечно, напарник мой — парень видный. Картинка из модного журнала. Особенно когда дает волю своей врожденной способности очаровывать все, что приблизится к нему на расстояние взгляда. Действуют сии чары безотказно. Вызывая в женских сердцах трепет, а в мужских… Не знаю, что именно. Впрочем, Джей же сохнет.

В общем, посмотрел я на разврат в больничной палате и вернулся к стойке регистратуры. А там еще одна медсестра (тоже милая, но немножко в другом колере) меня окликнула:

— Вы к кому?

— К мистеру Сэна.

— А, вы, наверное, его брат?

Брат?! С какой стати? Впрочем, если он так хочет меня называть…

— Да.

— Мистер Сэна просил вам передать… — она блаженно улыбнулась, витая в собственных мыслях.

— Что передать?

— Что, как только его выпишут, он сразу выполнит свои обещания, а пока… Умоляет, чтобы его не беспокоили.

— А какие обещания — он не говорил?

— Ну… — Она хлопнула ресницами. — Кажется, он собирался отвести вас в зоопарк.

А почему не в цирк? Я жутким усилием воли удержался от ругательства, которое совершенно не соответствовало моему новоприобретенному статусу «брата».

Затратив на прочесывание местных магазинчиков не один день, я экипировался с ног до головы и встретил своего выздоровевшего «братика» при полном параде. В совершенно неописуемой маечке с героями детских передач, в коротеньких шортиках, сандалиях на босу ногу и со связкой воздушных шариков в руке. Холодно, черт возьми, — октябрь на подходе, хоть и бабье лето! Самых больших усилий стоило удержать на лице безмятежно-идиотское выражение и не расхохотаться, увидев озадаченную физиономию напарника. Ну а потом… О, это была сладкая месть! Потом я на него набросился. Повис на шее, болтая ногами (при этом — бесчеловечно пачкая брючины его светлого костюма) и лепеча всяческую чепуху. Висел долго. Пока не услышал злой шепот:

— Я тебе это припомню. Слезь с меня, обезьяна недоделанная!

Я слез. Но только после того, как запечатлел на его щеке «братский поцелуй». Очень «братский». С характерным красноватым следом на коже, за что получил гордое звание «пиявки».

Когда мы оказались вне поля зрения нежелательных наблюдателей, Амано посмотрел на меня так, что в другое время я бы испугался. Честное слово! Но не сейчас.

— Ты что вытворяешь?!

— Играю по твоим правилам. — Я пожал плечами.