Коббл Хилл

Они всегда играли в эту игру. Элизабет нравилось напряжение и трепет оттого, что что-то неправильно, что-то не так. Это беспокойство будоражило ее. Она описывала подобное ощущение французским словом frisson[57].

– Ты слышала о несчастном случае? Сегодня утром, перед рассветом? – спросил Таппер, потому что знал: если он не внесет свою лепту в это напряжение, frisson сразу же исчезнет и Элизабет уйдет.

– Какой несчастный случай?

– Парень в роскошном кабриолете проскочил поворот с шоссе Бруклин-Квинс на Коламбия-стрит. Его машина наполовину перевернулась, а голова ударилась об ограждение с такой силой, что полностью оторвалась от тела.

– О-о-ох, – огромные серые глаза Элизабет расширились от восторга. Она схватила ручку с приставного столика и конверт из огромной стопки нераспечатанной почты. – Давай нарисуем это.

Она изобразила машину с опущенной крышей и водителем в солнцезащитных очках от Ray-Ban, счастливо едущим по шоссе. Затем появилась куча стрелок, резкий выездной поворот с ограждениями по обеим сторонам и днище машины, перевернутое к левому ограждению так, что водителя стало не видно. В небе она нарисовала парящую голову в очках Ray-Ban и пролетающую рядом чайку, хлопающую крыльями.

Элизабет была так талантлива. Если продать ее рисунок на интернет-аукционе, тот, вероятно, принесет им целое состояние.

– Голову нашли?

– Думаю, да, – сказал Таппер, радуясь, что ей так понравилась эта история. Элизабет отложила ручку.

– Может, нам стоит объединиться?

Таппер нервно взглянул на экран телевизора. На экране муж и жена обнимались и счастливо улыбались на своей новой террасе, глядя на парковку с потрескавшимся асфальтом и одинокой пальмой. Элизабет никогда не вовлекала мужа в свою работу. Он поставил липкую тарелку на кофейный столик и вытер рот бело-голубой клетчатой салфеткой.

– Но ты ведь никогда и ни с кем не сотрудничаешь, – он оборвал себя, стараясь не указывать ей и ничего не загадывать наперед.

Элизабет выковыряла чернику из передних зубов.

– Ну а что? – спросила она. – Давай попробуем.

– Я польщен.

– Да. Что ж…

Элизабет не умела ни обмениваться комплиментами, ни быть любезной. Неужели она предложила ему сотрудничество для того, чтобы ее муж почувствовал себя значимым? От этой мысли ее начинало тошнить. Она надеялась, что это не так.

– Спасибо, – сказал Таппер, – я подумаю.

Элизабет рассмеялась:

– Иди сюда.

Он поднялся и сел рядом с ней на узкий диванчик. Она взяла его за запястья и сжала их. Они ей всегда нравились. Руки Таппера были костлявыми и длинными, почти собачьи лапы. Он протянул руку и пригладил ее густую темную бровь. Элизабет закрыла глаза и прижалась лбом к его лбу. Когда они были детьми и учились водить машину в штате Мэн, он гонялся за кроликами, чтобы доставить ей удовольствие, но никогда не наезжал на них.

– От тебя так сладко пахнет, – сказала Элизабет. Таппер поцеловал ее изогнутые вниз губы и погладил другую бровь. Почему он так беспокоится? Разве трудно быть вместе? Парочка в телевизоре плакала от счастья и обнималась. Может быть, жалкий вид из этой уродливой квартиры был их frisson, их отрубленной головой? Телефон зазвонил снова, и Элизабет вскочила, чтобы взять трубку.

Близняшки из второго класса с пятнистыми красными высыпаниями на лицах застыли на кушетке в ее кабинете. Пичес не обращала на них никакого внимания.

Что она натворила?!

Всю неделю Пичес думала о случившемся. Она поцеловала Стюарта Литтла из Blind Mice, о чем мечтала с девятнадцати лет. Это был отличный поцелуй, но теперь все было кончено. Теперь Пичес снова была медсестрой, мамой, женой.

Но что, если она влюблена в него? Или он влюблен в нее? Может быть, это было не просто мимолетное влечение? Возможно, это судьба. Правда, с тех пор она не видела Стюарта и не получала от него известий, так что чертовски сложно было сказать наверняка.

– Мне надо попи́сать, – заныла одна из близняшек.

– Мама скоро придет, – сказала вторая близняшка.

Мать приехала в совершеннейшем смятении, потому что думала, что проведет целый день без детей.

– Надеюсь, это не заразно.

– Это очень заразно, – заверила ее Пичес и поторопила их на выход. Ее телефон завибрировал, когда пришло сообщение. Наконец-то! Подавляя желание прочитать его немедленно, она встала со своего вращающегося стула, вышла из кабинета, прошла по коридору мимо кафетерия и через заднюю дверь, ведущую на школьный двор.

Ярко светило солнце, дул свежий осенний ветерок. Сгоревшее и расплавленное оборудование на детской площадке было оцеплено желтой полицейской лентой. Пичес закуталась в теплый кардиган и прочла сообщение Стюарта Литтла:

Не хочу, чтобы между нами была недосказанность. Хочешь поужинать?

Любой разумный человек на ее месте ответил бы что-то вроде: «Не лучшая идея. Не пиши мне больше». Пичес сразу же написала:

Конечно.

Стюарт Литтл ответил немедленно.