Кобо Абэ. Четвертый ледниковый период

— Нет. Кажется, вот-вот вспомню, но не могу. Во всяком случае, это человек из нашего окружения.

— И вдобавок, — подхватил Ерики, — он в какой-то степени осведомлен о нашем механическом предсказателе. Именно поэтому, едва мы решили подвергнуть анализу любовницу убитого, он сразу почуял опасность и убил ее, прежде чем она попала к нам в руки… Но все это не объясняет, каким образом смерть совершенно случайного человека повлекла за собой события, связанные с нашими делами.

— Что ж, никто нам не мешает рассматривать это как случайность. В таком случае получается так, что противник загнал нас в ловушку с целью оградить себя от неприятностей. Но могут существовать еще другие, неизвестные пока нам, звенья этой цепи. И тогда ловушка приобретает, возможно, гораздо более серьезный смысл.

— Что вы имеете в виду?

— То, что кто-то поставил перед собой цель дискредитировать машину-предсказатель.

— Не понимаю.

— Ладно, пойдем дальше… Как бы там ни было, в руках у нас не осталось ни одной нити.

— На первый взгляд это так.

— Впрочем, этого им показалось мало… Мне снова позвонил шантажист; ко мне приставили для слежки какого-то субъекта. В то же время ты поведал мне любопытную историю о подводных млекопитающих, и я уже оставил всякую надежду что-либо понять…

— Я как раз хотел…

— Минутку, дай мне закончить… Но, вернувшись домой, я узнал поразительную вещь. Оказывается, пока меня не было, мою жену обманом заманили в какой-то госпиталь и там насильно сделали ей аборт.

— Что вы говорите!

— Жена была беременна на третьей неделе. И когда она уезжала, ей выплатили семь тысяч иен… Да подожди же… Это, разумеется, не заставит меня поверить в версию о торговле зародышами в материнской утробе. Возможно, шантаж по телефону они сочли недостаточным и прибегли к более внушительной форме устрашения. Не знаю. Недаром говорят, что хитрый мошенник старается укрыть большую ложь в куче мелких. Может быть, этими семью тысячами они стараются приковать мое внимание к самому бессмысленному месту в исповеди убитого… Нет, дай мне договорить до конца… с целью оглушить меня психологически. Хотя, впрочем, не все ли равно, какая у них цель. Самое важное здесь то, что мерзавец, организовавший весь этот гнусный заговор, отлично знал результаты стимуляции. Не так ли? Разве я мог бы воспринять происшествие с женой как угрозу, если бы в исповеди убитого не говорилось о торговле зародышами, о семи тысячах иен, о трехнедельном сроке? Этот субъект знал все. Так?… Так. Но содержание исповеди было известно только двоим. Мне и тебе. Ты не станешь отрицать этого?

— Да, я признаю это, — произнес Ерики.

Он сидел неподвижно, немного побледнев и опустив глаза.

— Еще бы ты не признавал. Ведь все теперь понятно.

— Что понятно?

Я встал перед ним и, протянув руку к его лицу, медленно, слово за словом выдавил из себя:

— То… что убийца… ты!

Против ожиданий Ерики не сник и не вспылил. Он не мог скрыть нервного напряжения, но голос его был холоден и спокоен. Глядя мне прямо в глаза, он сказал:

— А как же с мотивом?

— Если ты полагаешь, что я не ожидал такого возражения, то ты глубоко ошибаешься. Если ты убийца, мотив обнаружится сам собой. Короче говоря, убитый только для меня был случайным человеком, ты же знал его и имел в виду с самого начала. В тот день у нас не было определенной цели, к тому же мы сильно устали. Завести меня в кафе и обратить мое внимание на этого человека, которого заманили туда через любовницу, было не так уж трудно. И ты проделал это весьма умело. Ты заманил меня в ловушку, запугал полицией, потом ты сделал вид, будто помогаешь искать преступника, и этим отвел от себя мои подозрения. Ты все предусмотрел, даже мелочи. И теперь тебе, наверное, досадно, что в твоих замыслах оказалась прореха… Слишком уж ты полагался на этот самый вопрос о мотиве…

— А если бы этой прорехи не оказалось, что тогда?

— Ну, расчет твой ясен. Ты ожидал, что мне, загнанному и запуганному, останется только во всеуслышание солгать, будто машина подтвердила виновность этой женщины-самоубийцы.

— Любопытный силлогизм… И что же вы собираетесь теперь предпринять, сэнсэй?

— Я вынужден просить тебя пойти куда следует.

— Хотя бы и без мотива?

— Об этом ты, наверное, будешь советоваться с адвокатами. Впрочем, может случиться и так, что тебя в законном порядке подвергнут испытанию на нашей машине… — У меня вдруг иссякли силы, и я ощутил в себе страшную пустоту. — Подумать только, сколько ты глупостей натворил!.. Ну разве можно так? Ведь ты… Я всегда возлагал на тебя такие надежды… Кто бы мог подумать!.. Это просто ужасно…

— Что здесь говорила Вада?

— Вада? Ах да, Вада… Ничего особенного она не говорила… Хотя… Да, кажется, она беспокоилась о тебе… Ну вот, ты и ее теперь сделал несчастной… Да что толку жалеть, ничего уже не исправишь…

Ерики глубоко вздохнул и отрицательно покачал головой.

— Очень любопытный был силлогизм. Совершенно в вашем духе, сэнсэй. Логичный и строгий. Правда, есть в нем одна ошибка — тоже совершенно в вашем духе.

— Ошибка?

— Ну, пусть не ошибка. Назовем ее слепой точкой.