Кобыла-охранница

Жеребец поник головой: — К сожалению, одной лишь добродетели недостаточно. Нужно ещё кое-что, не менее важное.

— И что же именно? — спросила я, чувствуя себя совсем потерянной.

— Дружба. Без неё добродетель когда-нибудь неизбежно ослабеет, и Пустошь испортит её, заменив её темной копией. Исковерканная доброта — ужасная вещь, — сказал мрачно единорог, обратив наконец свой взор на меня. — Дружба, которая поддерживает и укрепляет добродетели группы друзей, помогает им преодолеть любое испытание. Настоящие друзья сильнее любых опасностей, которые может обрушить на их головы Пустошь.

Я вспомнила, как чувствовала себя, когда оставалась в одиночестве.

— А что насчёт тех пони, которые являются друзьями, но еще не познали свою добродетель?

— Может они и будут путешествовать вместе, но между ними всегда будет борьба и напряжение. Лично я не могу припомнить друзей, которые долго находились бы вместе и при этом почти ничего не знали друг о друге. Как, по твоему, можно дружить с незнакомцем? — ответил Священник, пожимая плечами.

Я могла описать себя разными словами, но вряд ли хоть одно из них подходило под определение «добродетели». Ну «тупость» точно не подходила.

— А в чем заключается твоя добродетель?

— Лишь Селестия знает мою истинную добродетель, — произнёс он тихо, и судя по его выражению лица, этого ответа было для него достаточно. «Может, тебе не нужно знать о своей добродетели. Может, тебе просто нужно жить со знанием о ней.»

Я посмотрела на дверь за своей спиной:

— Надеюсь, что с этими пилигримами ничего не случится по пути домой.

— Они не домой пошли, — ответил тихо Священник. — Они скоро отправятся…

«Чего?»

— Стоп, куда они скоро отправятся? В другую часовню? — спросила я, нахмурившись.

— Нет, к Селестии…

Я тут же посмотрела на него. Мои глаза расширились в ужасе, когда я увидела грусть в его взгляде.

— К-как ты мог? — прошептала я, а затем развернулась и выбежала на улицу.

Я собиралась обыскать всё вдоль дороги, в надежде обнаружить следы присутствия этих пилигримов в Капелле. Увидеть, что я ошибалась. Но вместо этого я посмотрела в сторону Хуффа. Они только начали пересекать мост, ведущий к городу.

— Стойте! — выкрикнула я, рванув изо всех сил в сторону трех путников. Сердце стучало в груди так же быстро, как мои копыта стучали по растрескавшемуся асфальту. Чтоб мне провалиться, я должна их предупредить. Должна остановить!

— Стойте! Не идите в ту сторону! Остановитесь! — закричала я, добежав до моста.

Дергающаяся кобыла с пожелтевшими глазами остановилась и обернулась на крик. Но обе её подруги продолжали идти.

— Умоляю, во имя Селестии, не делайте это!

Она продолжала улыбаться мне, когда пушки на вершине городской стены выстрелили в трёх пилигримок. Красные лучи прошли сквозь них, и огонь начал пожирать их тела, обращая в пепел.

Будь я проклята, улыбка этой кобылки исчезла последней.

Заметка: Следующий уровень.

Новая способность: Жёсткая шкура (уровень 2) — Брутальная Эквестрийская Пустошь закаляет не только характер, но и тело. +3 очка к вашему порогу урона с каждым новым уровнем умения.

Навык: Взлом (25)

(Авторская заметка: Вот таку-у-у-ущее спасибо Kkat за «Фоллаут: Эквестрию», Hinds'у за помощь с редактированием и вычиткой и всем читателям за их отзывы и комментарии!)

Глава 12

Отказ

«Я застегнула свой рот на молнию, затем закрыла на ключ, затем вырыла яму, закопала ключ, построила дом над ямой, где я зарыла ключ, затем переехала в дом над ямой.»

Я села на растрескавшийся асфальт, глядя туда, где только что стояли три пони. Дождь усиливался, его большие тяжёлые капли смывали со ржавеющего моста всё, что осталось от них. Их больше не было, и, хотя я не была с ними знакома, мне почему-то их недоставало. Как я могла скучать по тем, кого совершенно не знала?

— Я сожалею, — сказал Священник сквозь дождь, заглушавший собой шум реки.

— Почему ты не остановил их? — спросила я, посмотрев на жеребца через плечо.

Он не выглядел рассерженным. Только грустным. И, почему-то, это выводило меня из себя ещё больше.

— Потому что не мне их останавливать.

— Не тебе? — Я развернулась, глядя ему в глаза. — Ты же… ты… ты… да кто бы ты ни был! Как ты можешь говорить, что не тебе их останавливать?