Кочевница

– Свежо предание, – пробормотал я. – Что ты там говорила про успешную ложь? Впрочем, ты же в свою не веришь…

– Довольно! – Она с раздражением (то ли настоящим, то ли хорошо разыгранным) поднялась со стула. – Мне надоело даром тратить на тебя свое время. Ты безнадежен! А она – нет. – Кочевница вновь указала на Агнешку. – Я теперь поступлю очень просто – заблокирую тебя здесь, на третьем уровне ментального пространства. Твое тело в физической реальности долго не протянет – умрет через несколько минут. А когда это произойдет, мы с ней закончим начатое.

Я похолодел.

– У тебя не получится… – Но тут же и сам понял, что ошибаюсь. Для этого даже не требовалось видеть глумливую усмешку, появившуюся на лице Кочевницы.

– Как ты думаешь, чем я занималась, пока мы тут вели с тобой эту бессмысленную полемику? Я методично отсекала тебя от сущности храма. Без нее ты здесь мало на что способен. Правда, раздавить тебя тут я не могу, хоть мне и хочется. Да это и не требуется. Еще немного – и ты перестанешь быть для меня проблемой. Прощай… Странник!

Мне уже приходилось наблюдать, как развоплощаются фантомы, и уничтожать их самому, но сейчас Кочевница исполнила нечто более эффектное и классическое – медленно растворилась в воздухе, как привидение из готического романа. Всё, разговоры закончены, а мне осталось несколько минут. Я не знал, сколько конкретно, да это и не имело особого значения – все равно здесь, в глубоком ментале, было сложно следить за временем, разве что секунды считать. Не знал я и того, что станет с моим сознанием, когда умрет тело. В призраков я не верил, а потому полагал, что через некоторое время все, что составляет мое «Я», просто рассеется по ментальному пространству. Однако у меня было твердое намерение не допустить такого печального финала, и виделся только один способ спастись – «разбудить» Агнешку.

Она оставалась здесь, что и естественно: даже Кочевнице было не под силу вытащить из глубокого ментала ее, при этом наглухо заперев в нем меня. Я приблизился к девушке и попытался коснуться ее пси-эквивалентом правой руки. Ни я, ни она тут не были материальны, а следовательно, любые прикосновения, пусть даже иллюзорно-физические, на самом деле относились к категории ментальных контактов. Но тут мне мешал поставленный Кочевницей барьер: она уже записала Агнешку в свои новобранцы и не собиралась позволить мне забрать ее. А это значило, что «будить» девушку мне придется еще более тонкими способами. Главное в этом деле – не думать о нависшем дамокловым мечом временно́м лимите, иначе спешка и паника похоронят все, то есть приведут к неудаче любую попытку.

– Агни, услышь меня, пожалуйста! Тебе нельзя продолжать! Во-первых, ты перестанешь быть человеком. Совсем. Ты будешь существовать физически, но это уже не жизнь, понимаешь? Я знаю, ты хотела подобраться как можно ближе, чтобы найти способ остановить ее, но переусердствовала. Ты подошла слишком близко, и она пленила тебя. И если ты станешь продолжать, все будет только хуже! Ты не только не выполнишь свою миссию, но и…

Я замолчал, поскольку реакции на мои слова не было. Тот крик отчаяния единственный проник сквозь броню, отгораживающую ее от мира. С каждой минутой Агнешка все глубже проваливалась в инобытие, ее связь со своим прежним, человеческим «Я» истончалась, а той сущности, в которую она перерождалась, не было никакого дела ни до человечества вообще, ни до меня в частности.

Как же до нее достучаться? Думать и прикидывать было некогда, и я решил просто «давить на все клавиши» – авось какая-нибудь и сработает. Для начала перешел на еще более тонкий уровень воздействия – начал направлять ей мыслеобразы. В конце концов, как однажды сказал, кажется, Тютчев, «мысль изреченная есть ложь». Имел он в виду, очевидно, то, что словесное формулирование хоть немного, но искажает смысл. Мне же требовалось донести до Агнешки свои мысли максимально полно, без искажений и купюр. А мыслеобразы для этой цели – как раз то, что нужно. И начал я со страшных картинок – демонстрировал ей ту версию возможного будущего, в которой она, полностью «обесчеловечившись», стала послушной исполнительницей воли Кочевницы и «разносчиком зонной чумы». Потом, по максимуму подключив воображение, пошел дальше и мысленно изобразил апокалиптическую картину, в которой Зона, при активном содействии той, в кого превращается Агнешка, словно раковая опухоль, покрыла бо́льшую часть обитаемого мира, оставив людей лишь на определенных территориях, как выразилась Кочевница, в качестве «кормовой базы».

Тут уже мне показалось, что Агнешка вздрогнула. Это было не визуальное впечатление (внешне она осталась такой же неподвижной, устремленной внутрь себя), а некий ментальный отклик. Слабый, едва заметный, но он меня все равно подбодрил: лиха беда начало! Что ж, страх свое дело сделал – привлек ее внимание, а значит, такое воздействие пора прекращать – это не наш метод.