Код 93

Леа без усилий отлепила одежду от кожи. Несколько раз она недоверчиво провела рукой по груди, где не было смертельных ран. Никаких дырок от пуль. Ни малейшего следа.

— А ваш субъект быстро поправляется…

Кост приблизился. Заметил то, о чем она говорила. Испустил долгий вздох. Посмотрел на свою собеседницу. Разозлился. Затем поступил как обычно. Не усложняя.

— Три дыры на свитере, соответствующие раны отсутствуют. Судя по всему, свитер ему надели… — Затем он продолжил размышлять в тишине, будто говоря сам с собой.

— Ненавижу такое.

— То есть?

— Вы начали выдвигать предположение, а заканчиваете его у себя в голове.

— Прошу прощения. Я подумал, что если наш неизвестный погиб не от пуль, вы сейчас найдете другую причину смерти… а мне придется расследовать все, что касается свитера.

Маркван закончила снимать с мертвого остатки одежды и сделала еще одну серию фотографий.

Спокойный. Такое впечатление он производил — лежащий с закрытыми глазами, полностью раздетый.

Однако ночь, судя по всему, не должна была пройти вот так мирно. Обвязанный раз сто веревкой у самого основания, член гиганта производил впечатление черного увядшего овоща. Судмедэксперт остановилась, подошла и поправила защитные очки.

— Виктор, думаю, у него отсутствуют яйца.

Потом снова заговорила более подходящим к случаю тоном:

— Хирургический разрез, удаление тестикул после стяжки. Должно быть, ему это не понравилось, и, по-видимому, раны нанесены ante mortem[8]. Это подтверждается использованием того, что представляется мне веревкой для жарко́го, затянутой на манер силка у основания пениса.

— Ничего это не подтверждает, это уточняет.

— Что вы имеете в виду, Шерлок?

— Всего лишь следующее: те, кто это сделал, не только хотели, чтобы он остался жив, пока будут отрезать яйца, но и чтобы он остался жив после этого. Яснее ясного.

Уголок ее губ поднялся в сдержанной улыбке — Леа нравился живой ум полицейского. Она продолжила обследовать каждый квадратный сантиметр, а затем с помощью Коста перевернула тело.

— Почти во всем теле установилось трупное окоченение. Хотя тело еще немного сохраняет гибкость, смерть наступила не раньше чем шесть часов назад. Тело холодноватое. Я не вижу ни ран, ни других видимых повреждений. Сейчас буду искать возможные подкожные кровоподтеки…

Выкатив столик с инструментами, Леа выбрала скальпель, оперла руку на левую икру убитого и сделала глубокий разрез на коже и мышцах во всю длину. Мускул широко раскрылся, будто красный цветок.

Тело гиганта сохраняло полную неподвижность; на лице, сплющенном об стол, раздвинулись веки одного глаза.

— Не вижу ничего из ряда вон выходящего, никаких следов от выстрелов.

Патологоанатом наклонилась и твердо схватила другую икру, чтобы разрезать ее тем же быстрым и точным движением…

Издав громкий и пронзительный жалобный звук, мертвый приподнялся на локтях. Кост и молодая женщина застыли на месте. Гигант вывернул шею назад и посмотрел на свои вскрытые икры, а затем взглянул на мужчину и женщину, онемело стоящих перед ним. Затем попытался встать, но рухнул, опрокинув столы с инструментами и медицинской посудой. Послышался грохот металла и звон разбитого стекла. Тяжело упав на пол, негр схватил первый скальпель, который оказался в пределах досягаемости, и махнул им перед собой. Кост вынул пистолет, встал перед судмедэкспертом и направил его на уровень плеча неизвестного.

Не в состоянии стоять, мужчина отодвинулся по белому кафельному полу, выпачканному кровью, с трудом отталкиваясь руками, пока не оказался в углу помещения, все так же сжимая в руке скальпель. Он дрожал, его пустой взгляд шарил вслепую. Кост почувствовал себя смешным оттого, что целится в человека, находящегося в шоковом состоянии, и спрятал пистолет.

— Черт, ваш субъект и вправду быстро выздоравливает…

5

Станция «Набережная Рапе» на берегах Сены, в нескольких метрах от Института судебно-медицинской экспертизы. Метро перевозит поток вполне живых пассажиров, проезжающих мимо красного кирпичного здания, не зная о трупах, которые ждут в морге, когда им придет время открыться миру в последний раз. Иногда на этой станции в воздухе витает особенный запашок. Опознать его в состоянии только полицейские и врачи. Запах смерти. Врезавшийся в память, будто предостережение. Танатоморфоз[9] в извечном цикле. Смерть, охлаждение, окоченение, обезвоживание, синюшность, разложение.

Некоторые животные с самого рождения приковывают себя к земле, чтобы прятаться в траве и чтобы избегать возможной встречи с хищниками. Это врожденное: инстинкт выживания.

Вдыхая запах протухшего мяса, смешанного с кровью и экскрементами, наше бессознательное сразу определяет такую вонь как нечто неизбежное, незабываемое. Это врожденное: инстинкт смерти.