Кодекс 632

— Ну отчего же… Важно, конечно. — Томаш рассеянно поглядел на вдову. — С одной стороны, этот текст широко известен, и никакой тайны в нем нет; с другой — ваш супруг, насколько я понимаю, был противником Пины. Видите, вот здесь, в третьей и четвертой строках? «Кристоф Колон, талианец». Профессор Тошкану как раз доказывал, что Колумб итальянцем не был.

— Но Мартиньо всегда говорил, что в сейфе спрятано главное доказательство.

— Главное доказательство? Но чего? Того, что Колумб все же был итальянцем? — Норонья раздраженно тряхнул головой. — Ничего не понимаю!

Мадалена Тошкану отобрала у Томаша бумаги и тут же принялась их изучать.

— А это что? — Внимание пожилой сеньоры привлекла карандашная пометка на обороте первого листа.

Норонья мельком глянул на страницу.

— Странное дело. — Томаш недоуменно пожал плечами. — Кодекс 632, — произнес он задумчиво. — Похоже на библиотечный номер.

— Номер?

— У каждого экземпляра в библиотеке есть свой номер. Его присваивают архивисты. Так проще понять, где хранится документ, сколько…

— Я знаю, что такое библиотечный номер, — перебила Мадалена.

Томаш смутился. Он давно понял, что Мадалена Тошкану вовсе не так проста, и под маской тихой старушки скрывается образованная женщина, любящая книги и отнюдь не чуждая серьезной науке. Годы, бедность и недавняя утрата подкосили сеньору Тошкану, но не сломили и уж точно не превратили в клушу.

— Извините, — проговорил Норонья, потупившись. — Наверное, ваш муж брал в библиотеке какой-то документ и записал его номер.

Мадалена Тошкану внимательно разглядывала пометку.

— Но почему «кодекс»?

— Это латинское слово, — охотно пояснил Томаш. — Так называют отдельные страницы рукописи, папирусы или пергаментные свитки, сложенные вместе в определенном порядке, как книга.

— И бумаги тоже?

— Пожалуй, — кивнул профессор. — Применительно к шестнадцатому веку речь, скорее, идет о пергаменте, но бывают, вероятно, и бумажные кодексы.

Мадалена достала третью страницу. На листе формата А4 не было ничего, кроме написанных от руки имени и ряда цифр.

— Граф Жуан Нуно Виларигеш, — прочел Томаш, нахмурив брови.

— Вы его знаете?

— Первый раз слышу. Похоже на номер телефона.

Вдова поднесла листок поближе к глазам.

— Дайте подумать, — она размышляла с полминуты. — Знаете, код определенно знакомый. В последнее время Мартиньо постоянно кому-то названивал.

— По этому номеру?

— Не знаю, наверное. Но код точно этот.

— Он не местный?

Мадалена, ни слова не говоря, вышла из комнаты и вернулась с толстым потрепанным телефонным справочником. Отыскав страницу с кодами разных городов, она принялась водить пальцем по длинным столбцам цифр, пока не уткнулась в нужный номер.

— Вот он! — провозгласила сеньора. — Томар.

Площадь Республики оккупировали голуби. Толстые, сытые птицы с мелодичным воркованием расхаживали по мостовой, сидели на крышах, козырьках подъездов и даже на плечах бронзового Гуалдина Пайши, огромная статуя которого возвышалась посреди площади.

Небольшая стайка облюбовала скамейку, на которую присел Томаш. Голуби клевали какие-то крошки, не обращая на человека ни малейшего внимания. Они передвигались по черно-белым плитам площади, словно крошечные пешки по гигантскому шахматному полю. Норонья сидел напротив элегантного фасада городского совета Томара, но смотреть предпочитал вправо, на церковь Иоанна Крестителя, увенчанную восьмигранным шпилем; облупившийся белый фасад покрывала затейливая лепнина в стиле мануэлино; на высокой желтоватой колокольне, под самой звонницей, красовалась характерная символическая троица: королевский герб, небесная сфера и крест Воинства Христова.

К скамейке подошел незнакомец в темно-серой тройке и галстуке, заколотом серебряной булавкой.

— Профессор Норонья? — поинтересовался он, вопросительно глядя на Томаша.

Историк улыбнулся.

— Он самый. Сеньор граф?

Человек в сером вытянулся в струнку, по-армейски щелкнул каблуками и церемонно поклонился.

— Жуан Нуно Виларигеш к вашим услугам.

Граф оказался стройным, немного загадочным красавцем среднего роста. Высокий лоб обрамляла курчавая седая грива. Но самым примечательным в его облике была не седина, не тонкие усики, не бородка клином, а взгляд, глубокий, пронзительный, почти гипнотический; этот человек казался путешественником во времени, пришельцем из эпохи Возрождения, самим Франческо Колонной, оставившим Флоренцию эпохи Медичи ради Португалии конца двадцатого столетия.

— Я вам очень признателен за то, что вы согласились встретиться, — поблагодарил Томаш. — Должен признаться, я даже не представлял, о чем пойдет речь.

— Насколько я понял из нашего разговора по телефону, вы нашли мой номер в бумагах покойного профессора Тошкану, среди документов, связанных с Христофором Колумбом.

— Верно.

Граф оценивающе оглядел Норонью, словно взвешивая все pro и contra и прикидывая, стоит ли ему доверять.

— Вам известно, чему была посвящена последняя работа Тошкану? — осторожно, словно прощупывая почву, спросил Виларигеш.