Кодекс 632

Нечто подобное Томаш где-то уже слышал. Он полез в свой неизменный портфель и достал испанскую книжку под названием «Жизнь адмирала».

— Погодите минутку, — повторял Норонья, боясь упустить мысль. — Испанский сын Колумба Эрнандо, если мне память не изменяет, пишет об отъезде отца в Кастилию. Сейчас… Сейчас… Ага, нашел! — Томаш раскрыл книгу на нужной странице. — «На исходе 1484 года он вместе с сыном Дьогу поспешно покинул Португалию, опасаясь, что король велит взять его под стражу».

— Вот видите! Какие еще нужны доказательства?

— Вас не удивляет, что король так быстро простил заговорщика?

— Это зависит от обстоятельств, но в данном случае такая отходчивость представляется вполне понятной. Колумб не возглавлял заговор, не играл в нем существенной роли, он явно был фигурой второго плана. Кроме того, прощение последовало спустя четыре года, когда королю и трону ничто не угрожало. Не забывайте, что Жуан II сделал своим наследником брата одного из главных заговорщиков. Куда проще было проявить милость к второстепенному персонажу вроде Колумба, тем более что тот мог оказаться полезен… Кстати, вы обратили внимание, как Жуан обращается к своему адресату?

Историк заглянул в свои записи.

— «Нашему севильскому другу Христофору Колумбу».

— Не много ли чести для ткача-чужестранца? — усмехнулся Виларигеш. — Сами видите, это письмо монарха к своему приближенному. И, что немаловажно, король предлагает мир.

— Кем же был Колумб на самом деле?

Граф прибавил шагу, направляясь к галерее в дальнем углу Праса-де-Армаш.

— Я ведь уже говорил, Христофор Колумб был знатным португальцем, вероятно, еврейского происхождения, близким родственником герцогов Визеу, которые втянули его в заговор против Жуана II. Когда он был раскрыт, первыми упорхнули важные птицы, за ними пташки помельче. Колумб относился ко вторым. Взяв новое имя, он поселился в Севилье. Испанцы называли Колумба Кристобалем Колоном, а сам он предпочитал не афишировать свое прошлое, особенно в условиях набиравшей обороты антиеврейской кампании. После открытия Америки итальянцы вздумали объявить его уроженцем Генуи. Колумб охотно поддерживал эту версию в надежде сбить со следа тех, кто станет интересоваться его истинным происхождением. Вам не кажется странным, что сын Колумба ничего не знал о своем отце?

— Эрнандо?

— Да. Эрнандо Колон специально ездил в Италию, чтобы разыскать свои генуэзские корни. — Граф развел руками, демонстрируя крайнюю степень изумления. — Ну не странно ли? Родной сын не знает, кем был его отец! Представляете, сколь ревностно адмирал хранил свою тайну, если любимому отпрыску пришлось предпринимать столько усилий, чтобы хоть немного узнать о своих родичах. Разумеется, в Генуе Эрнандо ничего не нашел, но утешился гипотезой о том, что Колумб был родом из Пьяченцы, откуда, кстати, происходили и предки Филипы Монис.

— А Католические короли знали правду?

— Католические короли, конечно, знали, по крайней мере, если верить грамотам 1492 года, из которых следует, что мореплаватель был аристократом. Будь Колумб и вправду ткачом, как настаивают неутомимые генуэзцы, его и на милю не подпустили бы ко двору. Хотя правда в данном случае была немногим лучше вымысла. Вообразите: в эпоху острого противостояния Португалии и Кастилии адмиралом испанского флота становится португалец, к тому же еврей. Неслыханно. Так что у Колумба были причины хранить свою тайну. И он оберегал ее столь трепетно, что даже в грамоте об обретении кастильского подданства его брата Диего не указано место рождения. В те времена подобные грамоты хранились у смотрителя королевской печати из архива Симанкаса, и в них обязательно указывали, откуда прибыл чужеземец. Но для Диего Колумба сделали исключение. Получается, что тайна адмирала была государственным делом. Будь Колумб генуэзцем, не было бы необходимости сохранять секретность. А вот португальцу с еврейскими корнями следовало проявлять осторожность. Католическим королям было выгодно поддерживать итальянскую версию. Прошлое адмирала оставалась покрытым мраком, не в последнюю очередь благодаря его собственным усилиям и помощи его покровителей.

Собеседники прошли между гигантским платаном и раскидистой смоковницей, молчаливыми свидетелями удивительной жизни, век за веком протекавшей в стенах этого странного монастыря, и начали подниматься по широкой лестнице, ведущей на церковную галерею.

— Но если Колумб был заговорщиком, зачем королю Жуану понадобилось звать его назад?

Виларигеш пригладил острую бородку.