И снова двинулся по рынку. Шишик сидел на плече и, грозно насупившись, орал победную песнь. "Интересно, с чего я решил, что победную? — искоса поглядывая на "помпошку", размышлял Лёхин. — Ах да! Мы ж "Земли" приобрели, в кровавой битве последний альбом отвоевали!"
16.
От родной остановки к дому взмыленный Лёхин буквально летел под припустившим ливнем. Балласт в виде двух грузных сумок грозил утопить в первой же луже, а тут ещё… От второго подъезда быстро зашагал навстречу стопроцентный громила, и Лёхин чуть не замычал от досады: ну некогда разговоры разговаривать! Ну аврал у меня!
— Алексей, здорово!
Веча, сосед и единомышленник по утренним тренировкам на улице, взял у Лёхина сумку из правой руки, чтобы крепко, по-мужски, как водится, поздороваться, да и пошёл рядом.
— Здорово-здорово, — насторожённо ответил Лёхин, гадая, надолго ли разговор у Вечи и можно ли будет как-нибудь повежливее намекнуть на цейтнот.
Но Веча лишь посетовал на дожди, которые мешают заниматься по утрам, похвастал, что нашёл работу по специальности — электриком, и усмехнулся, что племянник тоже хочет заниматься по утрам, а у самого еле-еле базовые знания по самбо.
Они прыгнули под козырёк подъезда, Лёхин быстро распрощался с Вечей и собрался открыть дверь, как вдруг замер, припомнив: Веча побежал ему навстречу, а до этого тоже стоял под козырьком своего подъезда — и стоял не один.
— Вячеслав, это ты с племянником стоял, да?
— Ну да! Он в четвёртом подъезде живёт, а я во втором.
Вот это да… Один из троицы, лупившей Ромку, — племяш Вечи?..
— Ну, будь здоров. Как дожди кончатся — созвонимся.
— Хорошо, Вячеслав. Буду ждать.
Домофон на этот раз пропел почти победно. Поднимаясь в лифте, Лёхин пораскинул мозгами, каким образом Вечиного племянника заставить рассказать о Ромке, ничего не придумал, но осталось хорошее ощущение: чем больше вникаешь во что-то, тем легче оно приближается — почти само.
Шагнув из лифта, Лёхин забыл о расследовании, обуреваемый мыслью преимущественно разрушительного свойства: мыть, резать, крошить! Он ворвался в квартиру, глянул на часы, опять забыв, что они зверски бегут, психанул, помчался с сумками на кухню — и остолбенел в дверях. Шишик тоже остолбенел и тишком-молчком укатился под потолок.
— Здравствуйте! — выдавил Лёхин.
— А-а, здравствуйте, Лексей Григорьич!
— Хорошего дня вам, Лексей Григорьич!
Сначала Лёхину показалось, что домовых, сидящих на подоконнике и на табуретках, стоящих на полу и у раковины, не меньше сотни. Но, по рыночной привычке пересчитав их парами, обнаружил, что кухню оккупировало не более тридцати домовых. Он всё стоял столбом, не зная, что и подумать, пока Елисей не сказал строго:
— Сумки-то поставь на пол. Все руки, небось, оттянул!
Он машинально подчинился приказу и с большим трудом заставил себя не шарахнуться, когда маленькая армия домовых ринулась к его сумкам. Маленький народ деловито разбирал продукты, отдельно положив пакет с альбомом и два мешочка с мятными пряниками-малышками. Дружно и организованно домовые принялись мыть и чистить овощи для закрутки. Елисей командовал, но любопытства не сдержал.
— Прянички-то гостям на стол?
Даже вода стала тише течь — так всем интересно, что ответит хозяин.
— Восемнадцатое сегодня, Елисей, восемнадцатое.
И улыбнулся. Ах, как засияли все бородатики!
Лёхин побежал переодеться — и бриться, наконец! На душе царило умиротворение — и не только тем, что Елисей "на помочь" созвал подъездных домовых, но что домовых тех он, Лёхин, как хозяин дома, ублажил старинной традицией: восемнадцатого сентября обычно домовому жертву приносят — тарелочку каши или молочка… Уже в ванной Лёхин спохватился: а хватит ли у него чайных чашек на всех домовых? И вспомнил, что Никодим всегда со своей приходит… Убирая с подбородка остатки пены, Лёхин представил картину: пока он будет в "Ордене Казановы", Елисей тут без него устроит настоящий приём (эх, может, не ходить в кафе? Здесь интереснее!). Надо будет стол подвинуть полностью к подоконнику, тогда, наверное, вся орава уместится вокруг самовара… Лёхин снова замер, глядя в зеркало. Так, салфеток непочатая пачка, креманки для варенья — Елисей собственноручно недавно мыл… Озабоченная физиономия Елисея мельком отразилась в зеркале и пропала.
— Елисей, а домовых ты позвал?
— Какое! Сами прибежали!
— Да? — недоверчиво спросил Лёхин.
— Ой, Лексей Григорьич, а то хочешь сказать, не сообразил. Интернет же у нас сегодня проводят, вот и набежали да ещё придут помогать по хозяйству. Ты ведь, чать, не откажешь посидеть за компотером да мир поглядеть?
— Не-ет…
— Да ты не боись, Лексей Григорьич! Мы ведь, домовые, тоже народ занятой, набегаешься по хозяйству — только ночка для отдыха и остаётся. Вот и хорошо будет: ты баиньки — мы к компотеру.