Когда была война (СИ)

Они с Зоей с трудом погрузили капитана обратно. Из груди рвался смех, и Соня даже не пыталась его сдерживать. Улыбаться озябшими губами было больно, и она смеялась без улыбки – как-то не по-настоящему, неестественно. Зоя удивлённо глянула на неё, но ничего не сказала, и лишь когда Соня начала хохотать во всё горло, схватила за плечи и встряхнула с такой силой, что её голова заболталась из стороны в сторону.

– Ты что, подруга? С ума сошла? – испуганно крикнула она. – А ну возьми себя в руки! Нам вон еще сколько чапать, а ты уже с ума сходишь! А ну!..

Соня сбросила с себя её руки и с видимыми усилиями принялась вставать. Снова заныла спина, и ППШ стал казаться в два раза более тяжёлым.

– Нормально всё со мной. Идём дальше.

И тут по льду застрекотали пули. Соня в ужасе закричала и снова рухнула, прикрывая голову руками. Зоя упала на спину и вскинула свой ППШ, но стрельба прекратилась так же неожиданно, как и началась, и их снова окутала звенящая снежная тишина.

Капитан приподнял веки и посмотрел прямо перед собой мутным, как у пьяного, взглядом. Растрескавшиеся губы дрогнули.

– Немцы! – хрипло прошептал он. – Держать оборону! Близко противника не подпускать!

И натужно закашлялся. Соня недоумённо слушала его едва слышный шёпот, прижавшись лбом ко льду. Ясно, что бредит, но бредит-то верно! Она осторожно подняла голову. Яркое зимнее солнце играло лучами в глубине толщи льда, скользило по поверхности ослепительным морозным отсветом и будто нарочно било прямо в глаза. Соня зажмурилась. Жизнь болталась на волоске, балансировала на краю бездонной пропасти, и сейчас она осознала это особенно чётко. Но самым удивительным было то, что страх вдруг пропал – словно растворился в переливчатом сиянии солнечных лучей, – а на его место пришли твёрдая решимость и уверенность: они довезут Лемишева в целости и сохранности, а после вернутся сами.

Она встала на ноги. По подбородку потекло что-то тёплое, и Соня поднесла руку к лицу. Из носа бежала кровь. Красные капельки замельтешили на белом льду – словно стайка божьих коровок приземлилась у ног. В сверкающих ясных лучах солнца кровь казалась рубиново-алой.

Зоя на четвереньках подползла к Лемишеву.

– Не зацепило? – озабоченно пробормотала она, осматривая его со всех сторон.

Соня стёрла варежкой кровь с лица и решительно взяла привязанную к санкам верёвку. Впереди лежала закованная в ледяные кандалы Волга, вдали, на другом берегу, темнела длинная, окутанная в лёгкую сизую дымку щётка леса. Именно туда они и должны добраться – чего бы то ни стоило.

– Ты не знаешь, какая прицельная дальность у немецких пулемётов? – спросила она.

Зоя встала на ноги, оправила шинель, сдёрнула задравшийся ремень.

– Точно нет, – поколебавшись, ответила она. – Где-то километр вроде. Жених говорил…

В глазах её блеснули слёзы, и она поспешно опустила ресницы.

Путь до середины реки они проделали в полном молчании, лишь хрустел под ногами лёд да каркали порой в вышине вороны. Соня старалась не смотреть на них – они наводили на мысли о смерти, их громкие, угрюмые голоса калёной иглой впивались в мозг. Вороны настырно кружили над ними, опускаясь всё ниже и ниже, – будто в ожидании добычи, и чем громче, чем чаще они каркали, тем больше Соня торопилась вперёд. Ей казалось, что нужно обязательно обогнать их – и тогда и сама смерть останется позади.

Лемишев в себя больше не приходил. Суровый мороз разрумянил его бледные впалые щёки, осел синеватым инеем на длинных ресницах и ровных густых бровях. Иногда Соня оглядывалась, чтобы убедиться, что с ним всё в порядке, и снова прибавляла шагу.

В середине реки лёд оказался очень тонким и непрочным – сквозь него даже было видно тёмную воду. Соня несмело ступила на него и тут же отдёрнула ногу: хрупкая корочка легко, словно осколок хрустальной рюмки, хрустнула под валенком.

– Этого ещё не хватало! – выдохнула Зоя. – Тут не перейдёшь. Что делать будем?

Соня, щурясь, смотрела вдаль, вниз по течению реки. Мыслей в голову не приходило никаких, кроме одной: придётся идти. Идти по тонкому льду, каждую секунду рискуя провалиться и надеясь, что стрелять немцы больше не будут. Она поискала взглядом участок, где лёд казался более прочным, и снова проверила его валенком. Тот хрустнул, но не провалился, и тогда Соня решилась встать на него.

Зоя с испугом в больших карих глазах следила за ней, крепко сжимая верёвку санок. Соня обернулась и улыбнулась ей.

– Попробуем здесь.

Она глубоко вдохнула и, не выдыхая, медленно пошла вперёд. Лёд угрожающе хрустел, и перед каждым шагом Соня проверяла его на прочность. Зоя двинулась следом, что-то бормоча себе под нос.

– Иже еси на небесах, – донёсся до Сониных ушей её голос. – Хлеб наш насущный дай нам днесь… да не введи во искушение… избави от лукавого…

– Не поможет тебе, Зойка, твой боженька, – усмехнулась она и сделала ещё один аккуратный шаг. – Как пить дать, не поможет.

Зоя не ответила, лишь продолжила бормотать – на полтона ниже, а потом вдруг умолкла на секунду и запальчиво выпалила: