Когда деньги говорят. История монет и нумизматики от древности до поп-культуры

Обраставшим подробными деталями царям зачастую требовался и набор второстепенных персонажей, с которыми они могли взаимодействовать, поэтому Тарн выдумывал царям сестер, жен, вдов и мачех. Давайте проследим ход рассуждений Тарна о первой бактрийской династии Диодотидов, обозначив домысленных им персонажей курсивом: сын основателя династии имел незасвидетельствованную источниками злую мачеху, которая была сестрой (о чем молчат источники) сирийского царя; эта ничем не подтвержденная мачеха была недовольна, когда на престол взошел второй царь. У нее была некая, неизвестная по источникам дочь от первого царя, и поэтому она выдала эту

предполагаемую сводную сестру второго царя замуж за предполагаемого военачальника Бактрии. В результате злая мачеха, сговорчивая сводная сестра и честолюбивый полководец сговорились убить второго царя из Диодотидов и захватить власть. Так была создана складная история, каждое слово в которой представляет собой фантазию из недоказанных предположений, история, сплетенная из того, что Тарн называет «совершенно определенным фактом», основанным на монетах — что, конечно же, абсолютно неверно[798]

. К сожалению, у такого рода нарративной нумизматики и поныне сохраняются приверженцы[799], а результатом их работы являются исторические вымыслы о неблагополучных царских семьях — своего рода нумизматические аналоги «Игры престолов».

Появление когнитивной нумизматики предлагает более стабильные основания для изучения древнего мира снизу вверх, а не сверху вниз[800]. Эта переориентация начинается с той безымянной рабочей силы, что трудилась внутри монетных дворов — с людей, среди которых Тарн возвысил некого таинственного мистера Х, даже не задавшись вопросом о том, как этот ремесленник выполнял свою повседневную работу. К счастью, сегодня ученые хотят знать все, что только возможно, о процессе монетного производства. Такие всемирно известные нумизматы, как Франсуа де Каллатай, Осмунд Бопеараччи, Джон Дейелл и Тома Фошэ особенно внимательно исследовали эти вопросы[801]. Монеты больше любых других материалов, массово производившихся в древности, предоставляют в наше распоряжение долгий и непрерывный список данных о том, как изо дня в день работала одна группа людей. Какие же мысленные паттерны руководили их работой? С какими трудностями и стрессами они сталкивались? Как менялся их опыт с течением времени? Когнитивная нумизматика ставит эти вопросы и отвечает на них. Вооруженная новыми исследовательскими возможностями, она проливает свет на миллионы часов труда, необходимых для создания государственных денег. Эти процессы затрагивают когнитивную жизнь монет, а также когнитивную деятельность людей. Обе они активны и обе обладают субъектностью

[802].

Внутри монетных дворов

Что мы знаем о том, как люди делают монеты и о том, что монеты делают с людьми? Такого рода свидетельств, что доступны нам относительно части средневековых и большинства современных операций по монетной чеканке, от античной эпохи не сохранилось[803]. И хотя исследователи знают немногое о кадровом составе типичного греческого монетного двора, похоже, что большинство его рабочих было рабами[804]. Совершенно случайно мы сталкиваемся на монетном дворе с мойщиками полов, которые откладывают себе наметенное серебро[805]

. Мы знаем, что на монетном дворе в Афинах работал «воздуходув», поскольку некто закопал табличку с проклятиями, осуждающими этого мужчину и его жену; и, следовательно, мы понимаем, что был некто, ответственный за кузницу[806]. Для Рима свидетельств несколько больше, но они довольно противоречивы. Известна насыщенная подробностями фреска из Дома Веттиев в Помпеях, на которой изображена обработка металлов, происходившая, возможно, внутри монетного двора, однако персонал на ней изображен в виде ангелоподобных купидонов. Та же неопределенность и на римских надгробиях, на которых не всегда возможно отличить ремесленные инструменты чеканщика от инструментов ювелира. Сохранилось сообщение о крупном восстании рабов на римском монетном дворе во время краткого правления императора Аврелиана (рис. 10.5) в III веке[807]. Утверждение, что взбунтовавшиеся рабочие монетного двора убили семь тысяч солдат кажется сильно преувеличенным, но даже упоминание об этом восстании в наших источниках свидетельствует о его серьезности. Средневековые документы лучше передают ощущение масштабов монетного двора. Так, в Венеции на переломе XIII и XIV веков, когда в производстве монет все еще сохранялись античные технологии, на монетном дворе при его пиковой производительности работало около 250 человек, что, возможно, делало его «величайшим производственным предприятием Европы того времени, располагавшемся в одном здании»[808].