Когда герои падают (ЛП)

— Si, Chen, grazie [151], — сказал я ему. — Уверен, что не хочешь полететь?

Он засмеялся.

— Как будто мне мало дерьма в Штатах за то, что я не итальянец. Я избавлю нас обоих от хлопот и буду держать оборону здесь. Бог знает, Марко и Якопо ни хрена не могут сделать сами.

Я усмехнулся, но эхо в моей груди было пустым.

— Ладно, хорошо, In boca al lupa [152], брат, — сказал я ему, наклоняясь вперед, чтобы похлопать его по плечу. — Скоро увидимся.

— Хорошо, босс, — согласился он, затем заколебался. — Мне жаль, знаешь ли. Она была какой-то другой.

Я отрывисто кивнул, не желая разглядывать рану в груди. Не незначительное пулевое ранение, которое Фрэнки зашил бы в самолете, а зияющую дыру в грудной клетке, откуда Елена Ломбарди вырвала мое сердце, чтобы сохранить его для себя.

Я не возражал. Я хотел, чтобы оно досталось ей.

Но боль была чертовски мучительной.

Я вышел из машины и направился к самолету, который должен был отвезти нас с Фрэнки обратно в то место, с которого все началось. Это был побег из тюрьмы, но это было ужасно похоже на замену одной тюрьмы на другую.

Нью-Йорк был теплым прудом по сравнению с кишащими акулами водами Италии.

— Кровь не твоего цвета, — сказал мне Фрэнки, встретив меня у подножия лестницы с несколькими сумками.

Остальное наше дерьмо было уже в самолете. Бэмби упаковала вещи и попросила Бруно перевезти их, пока мы летели из Бруклина.

— Если ты собираешься весь полет отпускать плохие шутки, пожалуйста, просто выстрели мне в голову сейчас и избавь от мучений, — сухо сказал я, когда мы поднимались.

— Если ты собираешься быть сварливым весь полет, потому что у тебя не хватило смелости заставить Елену полететь с нами…

— Stai zitto [153], — огрызнулся я, чтобы он заткнулся.

— Слишком поспешно? — спросил он с напускной невинностью.

Я уже собирался зарычать на него, когда в тишине ночи раздался визг автомобильных шин. Мы с Фрэнки тут же выхватили пистолеты.

Мгновение спустя Чен снова обогнул самолет.

— Какого черта…?

Я остановился, когда авто остановился у основания лестницы, и из задней двери показалась знакомая рыжая голова.

Я уставился на нее, размышляя, не вызвали ли пули сотрясение мозга.

— Я тоже ее вижу, — прошептал Фрэнки.

— Данте, — позвала Елена, когда Чен и Бо вышли из машины и направились к багажнику. — Я лечу с тобой.

Моя грудь сжалась так сильно, что я не мог дышать.

— Я тебя не просил, — сказал я ей.

Потому что это была не шутка.

Мы не собирались лететь в отпуск на Бора-Бора.

Мы были в бегах.

То есть я нарушил условие залога, и мне грозил серьезный тюремный срок за побег из страны, и с этого момента я должен был быть осторожен в каждом своем шаге.

— Мне все равно, — крикнула она в ответ. — Я лечу.

Я уставился на нее, думая, что даже с мокрыми волосами и без макияжа Елена Ломбарди вывела изысканность на новый уровень. Блядь, но я хотел ее. Она была мне необходима. Мысль о том, чтобы оставить ее, разрывала меня изнутри.

Но я не мог быть таким эгоистом.

Как я мог отнять у нее все, что она когда-либо знала, и бросить ее в самую гущу своей преступной жизни?

Она повернулась, чтобы забрать свою сумку у Чена, поцеловала его в щеку, а затем крепко обняла Бо.

Она прощалась с ним.

Она не собиралась никуда уезжать и прощалась.

Но я не сделал ничего, чтобы остановить ее.

Ни когда она отстранилась от них и начала идти по тротуару, ни когда она начала подниматься по лестнице ко мне.

Вместо этого я спустился вниз, встречая ее.

Улыбка, расплывшаяся по ее лицу, ослепила меня, пока мы двигались навстречу друг другу, все быстрее и быстрее.

Затем она оказалась прямо передо мной.

Елена Ломбарди.

И все, о чем я мог думать, было моим.

Я раскрыл объятия, и она шагнула прямо в них, уронив свою сумку и нежно обхватив руками мою шею, чтобы не задеть мое плечо.

— Я не вернусь к своей прежней жизни, — пробормотала она, обнимая меня. — Не оставляй меня здесь, в этом чистилище, где ничто не имеет смысла, кроме тебя.

— В моем сердце слишком много тебя, чтобы сказать «нет», — хрипло признался я, откинув ее голову назад за волосы, чтобы я мог видеть ее лицо.

Ее глаза были из мягкого серого бархата, теплые и светящиеся. Глядя в них, зная, что она хочет рискнуть всей своей жизнью ради меня так же, как я рискнул только что ради нее, я никогда не чувствовал себя таким сильным.

— Ti amo, — сказала она мне, будто эти слова не могли остаться невысказанными. — Я люблю тебя, и пойду с тобой.

Я засмеялся. Я смеялся, потому что мы оба были сумасшедшими, безумными и безнадежно потерянными в этой новой и дикой связи между нами, и мне было наплевать на последствия.

— Sono pazzo di te, — сказал я ей, прежде чем приникнуть к ее губам в кровоточащем поцелуе. — Я без ума от тебя, Елена. Но эта новая жизнь, — предупредил я ее в последний раз, — Обойдется в кругленькую сумму. Она будет стоить тебе полной стоимости твоей старой.

Она тоже засмеялась, откинув голову назад, смеясь в унисон со звездами.