Когда господствует серость

Вроде мечта Гле исполнилась: приют был освобождён. Конечно, большие потери сильно её шокировали, но всё же вроде как воспитанницы теперь не являлись фактически собственностью Кугнер. Вот только пафосным речам о том, что отныне девочки свободны, места не нашлось. Когда, убедившись, что в доме роялистов больше нет, Гле приказала гражданским: Кугнер, девочкам и персоналу покинуть подвал, в котором они прятались в момент боев за дом, она поняла, что республиканцев, а особенно их – тотальных демократов, здесь не считают освободителями. Для почти всех девочек Гле была предательницей и оккупанткой, о чём они ей и кричали. Лишь выстрелив в воздух, заставила она их замолчать. Барет пыталась убедить Гле приказать её людям покинуть разрушенный дом, заявляла о своём крайнем неприятии старых порядков и невыносимых страданиях при старом режиме, но Гле не верила Барет и  имела свои планы.

 Под конвоем нескольких тотальных демократов Гле загнала жителей дома в кабинет Барет Кугнер, а затем, наведя ствол на хозяйку, прошипела:

– Сейчас ты откроешь сейф, по одному будешь доставать каждый, каждый договор, зачитывать текст, а потом жрать его, причмокивая. Задание ясно?!

– Что ты себе позволяешь, Кантронович!

– Кантроне или Бродяга, прошу звать меня так, рабовладелица Кугнер.

 Вначале Барет трясущимся голосом зачитывала тексты и, преодолевая отвращение, ела бумагу. Некоторые девочки стали с одинаковой ненавистью смотреть на воспитательницу и на повстанцев, некоторые затыкали уши, самые маленькие просто плакали. С торжествующим видом стояла только Урма, но и ей казалось унижение чрезмерным.

 Вдруг Барет прорвало:

– Кантронович, ой, конечно, Кантроне! А ты хоть знаешь, сколько раз звучал отказ от предложенного мной жениха? Один раз, это была ты. Другие девушки даже не знали о договоре, так как соглашались сразу. Человек, который мог стать твоим мужем, сейчас командует обороной этого города. Представляешь, какой это был завидный жених?! Да, браки принудительные, но тогда преступники – почти все отцы семейства, почему страдаю только я? Да, я действовала во имя корыстного интереса! Так вся экономика работает. Всё благо образуется именно после сочетания корыстных интересов, и только такие идиоты как ты или твой нелюбимый Детла будут иное говорить. Ах да, ещё Дире Йорхем подобное заявлял про гнусность эгоизма, когда пытался у меня дом отжать под госпиталь, а я ему бумагу показала. Но почти никому, кроме тебя, мой приют не приносил страданий: родственники получали деньги вместо содержания ненужной сироты, девочки получали кров, неплохое образование и гарантированного обеспеченного мужа, который в свою очередь получал хорошо воспитанную и гармонично развитую жену с титулом. Ну а я получала деньги. И никто, кроме тебя не ныл. Более того, ты думаешь, что действуешь ради других, но любой наш поступок – это наша на самом деле выгода. Мы не умеем думать о ком-то, кроме себя.

– Возвращать ли тебе долг, при условии, что деньги те ты тоже сожрёшь, поскольку скоро не понадобятся?

– Ой, не надо. Гёл… Ой, извини, Бродяга, ты так великодушна и так гуманна. Прямо тотальная демократка. А деньги не понадобятся, поскольку скоро новые будут печатать? А, конечно, потому что тотальную демократию скоро установят? Ой, как же я счастлива, прямо как на балу у короля. Нет, я всё понимаю, но позволь мне напоследок с девочками поесть, я вчера вечером булочки сделала. Сама. Ты помнишь, наверное, еду, которую я иногда лично. Она повкуснее будет, чем то, что готовят несчастные, как ты считаешь, угнетённые, как ты убеждена, сотрудницы. Пусть девочки запомнят меня доброй.

 Вдруг голос подала Ведле Кифде:

– Там яд.

 Барет наигранно возмутилась:

– Аааа! Так это она положила, какая сволочь! Понимаете, Ведле же – детлистка, а они только на полумеры идут, не выступают за подлинное освобождение человека, отсюда и этатизм, и вот такая жестокость. А ведь я её спасла. Она участница митинга того самого, где лично Детла был. А Йорхем арестовал, потом убил всех подозрительных. Но я не выдала Ведле.

– Я бесплатно работала, точнее за еду и молчание.

– А как ты хотела? Союз эгоизмов – твоё желание жить и моё желание бесплатной работницы. И да, после того как город был окружён, деньги всё равно обесценились, так что…

 Ведле опять заговорила:

– Яд положила Барет Кугнер, может подтвердить остальной персонал. Барет надеялась договориться с пеммеристами или земмистами (хотя тут уже сложнее), а в случае прихода бешеных радикалов, с которыми договориться невозможно, во избежание издевательств над девочками она хотела лёгкой смерти для них и себя.

 Лицо Гле изменилось:

– Девочек я тебе не отдам, а вот тебе свою стряпню съесть сейчас желательно, потому что иначе за попытку убийства девочек тебя ждёт не самая приятная смерть.

  Со своим достоинством, насколько оно было у уже немолодой предпринимательницы, Барет достала булочки и начала есть. Яд сработал моментально.

  Гле, понимая, что не совсем время для такого выступления, всё же произнесла заготовленную речь: