Когда говорит кровь

Безусловно, посланник был интересной и, вероятно, весьма перспективной фигурой. В таких вопросах чутье крайне редко подводило Великого логофета. Он был убежден, что не пройдет и пары лет, как это имя всплывет в его ежедневных донесениях, однако уже совсем в ином качестве. Однако сколь бы он и не был приятен иностранный посланник, другие дела не позволяли Великому логофету уж слишком засиживаться на пиру.

Попрощавшись с сановниками, гостями и явно несколько расстроенным этим Уянтхарой Эт-Дакку, Джаромо вновь отправился в Палатвир. Закатное солнце уже ласкало пламенем крыши домов и дворцов, превращая горизонт в багрово-красную полосу открытой раны, разрубавшей небо и землю. День неумолимо катился к своему завершению, а это значило, что Великого логофета ждала ещё одна, весьма важная встреча.

Канатрийские бани, куда направлялся главный сановник, были построены на самом краю благородного квартала, прижимаясь к одетому в мрамор берегу реки Кадна. Хотя это место и было одним из излюбленных у высшего света города, Джаромо посещал их не часто и без особого восторга. Увы, но мытье в общественных банях так и осталось для него непринятым обычаем тайларов. Его кожа и легкие дурно переносили раскаленный воздух, но дело было даже не в этом. Как и для любого иного джасура, время, когда вода и пар счищают грязь с тела, казалось ему сугубо личным и обособленным. Таким временем, которое не следовало разделять с посторонними, погружаясь только в себя и свои мысли. Когда Великий логофет опускался в горячую ванну в своём особняке, он оставлял за кромкой воды все мысли о государстве и Тайвишах, отдаваясь лишь своим чувствам и переживаниям.

Тайлары же, напротив, почитали совместную наготу и помывку отличным времяпрепровождением, которое позволяло людям лучше раскрыть друг другу души. В банях жила честность, считали они. А потому сегодня Джаромо предстояло сделать шаг навстречу этого важного государственного обычая.

Громада лучших общественных бань в Кадифе, а, возможно, и во всëм Тайларе, возникла как всегда неожиданно и без предупреждения. Это невысокое, но бесконечно длинное белое здание словно пряталось за массивом дворцов и особняков, выпрыгивая на своего гостя и завлекая его призывными фресками на стенах, пышными садами, фонтанами, статуями и ароматным дымом, поднимающимся из десятка труб. Хотя бань в Кадифе было много, пригодных на любой вкус и достаток, знатоки в единый голос утверждали, что ни одна из них не шла ни в какое сравнение с Канатрийскими. То ли дело было в воде из подземных источников, то ли в близости моря, а то – в традициях местных мастеров и особых печах и залах, но именно тут лучше всего укреплялось здоровье и возрождались силы. Всякий почтенный ларгес или непомерно богатый палин, стремился хоть пару раз в месяц провести тут время. А потому, это место носило примерно такое же значение для городской жизни и высокой политики, как приемы госпожи Мителиш, таверна «Арфенго», или Ипподром.

Войдя внутрь и заплатив положенную плату, Великий логофет отправился в один из девятнадцати парильных залов, где позволил услужливым рабам себя раздеть, натереть ароматными маслами и укутать в белоснежную накидку. Как и все прочие, нужный ему зал был выполнен в типичной для тайларских бань манере. Три небольших парильни полукругом окружали бассейн с ледяной водой, две маленьких открытых комнатки и просторное помещение с лежанками вокруг фонтанов и маленькими столиками, на которых стояли корзины со свежими фруктами и серебряные кувшины с винами и фруктовой водой. Хотя почти все лежанки были заняты, нужного ему человека на них не оказалось. Тяжело вздохнув, Великий логофет уточнил об искомом у одного из прислуживающих гостям рабов и отправился в парильню слева, чью белоснежную дверь украшал орнамент из золотых цветов. Там, в клубах горячего пара на обитых деревом ярусах, сидели семеро немолодых обнажённых мужчин. Нужная ему тучная фигура с заметно выпиравшим брюхом нашлась на ближнем к печи ярусе, где пар был особенно злым. Ещё раз тяжело вздохнув, Великий логофет отдал стоявшему возле раскаленных камней рабу с черпаком и связкой уже обжаренных листьев свое покрывало и полез в самое горнило влажного пламени.

– Всех благ и благословений, милейший господин Мантариш. Воистину мудры те, кто говорит, что банный пар способен изгнать любой недуг даже из тела обреченного.

Произнес Джаромо, садясь рядом с тучным стариком.