Когда говорит кровь

– В глубоких и безнадежных долгах, что множатся уже не первое поколение. Увы, порою судьба бывает несправедливой даже к самым достопочтенным людям. Однако, в знак нашей дружбы и веры в грядущие перемены, мы хотим предложить вам половину всех земель Себешей. Как преданное, что будет незамедлительно выкуплено, освобождено от всех долговых обязательств и передано в ваше безраздельное владение.

Он снова превратился в сутулого старика с бегающим жадным взглядом и толстыми губами, на которых заблестела слюна. Краткий миг, когда прежний мужчина, знавший толк в политике и войне, завладел этим дряблым и изнеженным телом, прошел и Мирдо Мантариш снова стал собой нынешнем. Только теперь в его взгляд примешивались жадность и похоть.

О его страсти к молоденьким девушкам в городе знали все, а Айна действительно была красива. Безумно красива и юна. Уже сама по себе девушка такой внешности, происхождения и имени, была сокровищем, но к её телу прилагались и огромные земли. И не где-нибудь в Старом Тайларе или Джесире, а в Касилее. Как раз по соседству с владениями Мантаришей. И их объединение, сулило превращением этого рода в крупнейших землевладельцев провинции. И этот облизывающийся толстяк знал про это. Ведь именно его семья вот уже двенадцать лет всеми силами пыталась выкупить залоговые расписки на земли Себешей.

– Поистине царская щедрость! – захихикал он, подмигнув Великому логофету.– И это плата за…

– Ну что вы, милейший господин Мантариш, это не плата. Лишь проявление нашего уважения к достопочтенному союзнику и, как все мы надеемся, другу, в нашей общей нелегкой борьбе за возрождение единства Синклита и старейшин. Да, спешу вас заверить, что хотя официальная помолвка станет законной в глазах богов и людей лишь после завершения Месяца утешений, я уверен, что Себеши дадут вам полное и официальное согласие уже сейчас. Если вы, конечно, согласитесь помочь нам вернуть понимание и изгнать яд злобы и ненависти из стен Синклита.

Глаза старейшины засверкали огоньком страсти. Конечно, этот похотливый жердей мечтал о формах юной и прекрасной девушки не меньше чем о полях и пастбищах её рода. И мечты о бёдрах, ягодицах, полных грудях и алых губах первой красавицы высшего света Кадифа, перемежались у него с подсчётами барышей от проданного пшена, оливок и винограда.

– Ах, великие горести, да пропади оно все! – взревел старейшина, смачно хлопнув себя по бокам, от чего жировые складки задрожали и затряслись.– Моя дорогая супруга была прекрасной и почтенной женщиной, что до своего последнего дня, желала мне лишь счастья. Вы знаете, господин Сатти, пусть это прозвучит глупо, но, кажется, она и вправду меня любила… даже такого, разжиревшего и обленившегося борова, в которого я превратился.

– Значит, дух её лишь благословит ваш новый союз! Ибо молодая и прекрасная жена, безусловно, подарит вам радость и новую молодость.

– Истину говорите, господин Сатти. И знаете что – я помогу вам. Пусть вы не ларгес и назначены алетолатами, но вы говорите правильные вещи. Синклит должен покончить с этим глупым расколом. Подумать только, из-за каких-то старых обид и разногласий мы чуть не погубили тридцать тысяч солдат в Диких землях. Хвала Мифилаю, он укрыл их своим нерушимым щитом и даровал славную победу. Но не думаю, что боги будут и дальше нас покрывать, если мы не перестанем вести себя как спесивые идиоты! Я скажу своё слово и против Циведиша, и против Ягвиша. И не только я один. Очень много алатреев устали и от Харманнского змея и от безвольного дурака в предстоятелях. И все они тоже скажут свои слова.

Они пожали друг другу руки. Ладонь Мирдо Мантариша оказалась неприятно липкой, то ли от сока фруктов, то ли от пота, но сжимала она крепко и цепко. Словно готовясь схватить и никогда не выпускать обещанные ему наделы и новую молодую супругу.

Поднявшись, сановник и старейшина вышли в общий зал, направившись к выходу. Когда они подошли к краю большого бассейна, перед ними неожиданно вынырнул голый мускулистый мужчина средних лет, с широкими плечами и плоским животом, расчерченным ровными кубиками. Оперившись спиной на мраморный бордюр, он откинул назад длинные черные волосы, и так и застыл, перебирая в воде ногами. Глаза Джаромо Сатти невольно скользнули по тонкому и аккуратному шраму, который начинаясь у ребер, тянулся через его живот к поросшему черными, чуть вьющимися волосами паху…

– Ха! Смотрю наш Великий логофет тоже не чужд всяких страстных желаний,– перехватив его взгляд, проговорил с лукавой улыбкой старейшина.

– Огонь страсти давно угас в моем теле, милейший господин Мантариш,– улыбнулся ему в ответ Джаромо, моментально оторвав глаза от обнажённого красавца.– Блаженство мне дарит забота о благе государства, его покое и процветании.

– А вот во мне этот огонь снова разгорается! Прогуляюсь ка я, пожалуй, по Палатвиру до одного хорошего местечка. Перед сном грядущим, так сказать. Ха-ха-ха!

Попрощавшись со значительно повеселевшим старейшиной, Джаромо отправился в другой конец Палатвира, где его ждала ещё одна, последняя на сегодня встреча.