Когда я был мальчишкой

– Тельман и коммунисты, Полунин, томятся в концлагерях. И гестапо со счетов не стоит сбрасывать – мощная организация. Лучше будем надеяться не столько на немецких рабочих, сколько на своих. И на Красную Армию, конечно.

– А куда они пойдут сначала – на Францию или на нас?

– Дорого бы мы дали, друзья, чтобы знать ответ на этот вопрос. По логике – на нас, хотя чем черт не шутит? Может, вцепятся друг другу в глотки…

– Как ты думаешь, Василий Палыч, – мамин голос со сдержанной тревогой,– успеют дети закончить школу?

– Не хочу тебе, Мария, врать: Пашка, наверное, успеет, а Мишка – не думаю… Учти – не информация, а интуиция.

Разговор продолжался долго. Он очень нас взволновал, и мы никак не могли уснуть. От одной только мысли, что мы будем воевать с фашистами, замирало сердце. Я завидовал брату – он на три года старше, осоавиахимовец и скоро наверняка получит значок «Юный ворошиловский стрелок». Брат, конечно, пойдет на войну. Я подумал, что он может погибнуть, и неожиданно для себя всхлипнул. Впрочем, все мы, младшие братья, знали, как поступать в таком случае,– не было школьника, который не выучил бы наизусть волнующие стихи:

Климу Ворошилову письмо я написал:«Товарищ Ворошилов, народный комиссар!В Красную Армию нынешний год,

В Красную Армию брат мой идет…»

– Ты чего там шепчешь?– одернул меня брат.– Слушать мешаешь!

– И надолго уезжаешь, Василий Палыч?– голос отца.

– Видимо, надолго.

– Теперь, когда мы одни… Туда?

После короткой паузы послышался окающий бас:

– Куда пошлют, Полунин.

– Каждый из нас хотел бы быть там, рядом с тобой.

– А я – здесь, рядом с вами,– рассмеялся бас.

– Не верю.

– И правильно делаешь. Не обижайся: кому-то нужно ведь не только кататься на танках, а их ремонтировать.

Так мы узнали, что дядя Вася едет сражаться в Испанию. Не узнали, а догадались. Когда мы спросили об этом отца, он посоветовал не болтать лишнего и своим ответом подтвердил нашу догадку.

Через несколько лет на перекрестке фронтовых дорог отец встретился с Василием Павловичем, командиром танкового соединения.

– Ну и звезд у тебя, товарищ генерал,– пошутил отец.– На погонах, папахе, груди, спине – не сосчитать!

Они поговорили, пока в баки заливали горючее, обнялись на прощанье, и дядя Вася умчался на своей тридцатьчетверке. Умер он уже после войны от старых ран.

А тогда, наутро после ночного разговора, я собрал в укромном уголке своих друзей Федьку, Гришку и Леньку.

– Ешьте землю – никому на свете ни слова. Дядя Вася едет в Испанию!

– Врешь!

– Почему врет? – обиделся за дядю Васю Федька, самый горячий его поклонник. – Где же ему быть, если не в Испании?

Я рассказал про все, что слышал минувшей ночью. Мне и в голову не приходило, какие неожиданные последствия вызовет это сообщение.

Но об этом – в следующей главе

ТАЙНА

Мы сидели в пещере, образованной нависшими над оврагом корнями древнего гигантского дуба. В пещере было тесно, неудобно и сыро, но мы сделали ее своей резиденцией из принципа, потому что о том же мечтали гвардейцы его преосвященства. Вот и сейчас они наблюдают за нами с той стороны оврага – из кустов торчат их стриженые головы. Гвардейцам кардинала, вообще говоря, пещера тоже ни к чему, но они считают ее своей исконной территорией, и на этой почве между нами не прекращается междоусобица, чему не стоит удивляться, поскольку и между солидными государствами происходят постоянные скандалы из-за нескольких квадратных километров болот или пустынь.

– Эй, сеньоры!– кричит Федька.– Убирайтесь в свой замок подобру-поздорову, пока мы не обнажили наши шпаги!

Братья Ковалевы, две пары близнецов, нещадно нас лупят, когда поблизости нет Федьки. Но теперь благоразумие берет верх, и гвардейцы уходят, выкрикивая смехотворные угрозы.

– Продолжай, Атос,– сказал Федька.– Мы все обратились в слух.

Гришка вызвал нас на срочное совещание. Он божился, что мы будем потрясены, и раскалил нас докрасна.

– Баста!– возвестил он, обводя нас блестящими черными глазами.– Я не могу зубрить стихи и переливать воду из бассейнов в то время, когда…

– Что когда?– перебил нетерпеливый Ленька. Мы с негодованием посмотрели на Леньку.

– …когда в мире проливается кровь рабочих и крестьян!– торжественно закончил Гришка. Он любил выражаться немного высокопарно, на что имел несомненное право, потому что с пяти лет читал газеты и мог на равных говорить со взрослыми о международном положении. Мы очень гордились Гришкиной эрудицией.

Федька глубоко вздохнул. Он захлебывался в математических бассейнах и люто ненавидел стихи – Гришка наступил на любимую мозоль.

– Что ты предлагаешь? – спросил он. Гришка вытащил из кармана антоновку, надкусил и передал Леньке.

– Кусай и передай по кругу. Я предлагаю…– Гришка высунул голову из пещеры и осмотрелся.– Вкусное яблоко?

– Говори же, разрази тебя гром!– взорвался Федька.

– А чего говорить?– огрызнулся Гришка.– И так все ясно. Не знаю, как вы, а я решил… бежать в Испанию. К дяде Васе.