Когда я был маленьким, у нас была война

Сначала немцы вели себя мирно. Зайдут во двор, наберут куриных яиц и сала, больше ничего. Потом стали забирать парней и девчат в Неметчину. Обычно до станции их сопровождали полицаи Радько и Плужник. Вообще-то полицаев у нас набралось человек десять, но сопровождали только эти. У других подконвойные разбегались, а эти сдадут на потребу Гитлеру даже родную маму.

Когда пришла очередь отправляться в Неметчину моей крестной, ее и еще четверых девчат из Новоселовки сопровождал Радько.

Мама сказала, что теперь Сахнихе без дочери верная гибель. Но ни девчата, ни крестная никуда не уехали, и к вечеру возвратились в село. Люди думали-гадали, что же случилось, и поняли только, когда вдруг моя крестная вышла замуж за полицая Радька. Перед этим принесла к нам фотографии, на которых сфотографирован Лёня летчик-самолетчик. Долго целовала фотографии и плакала, потом попросила маму спрятать.

Теперь она жила от нас через две хаты и однажды спасла меня от расстрела. В селе остановилась чехословацкая часть, два пьяных чеха забрели во двор и стали играть с детьми. Один катал меня на закорках и распевал: «Малый Сталин! Малый Сталин!», другой пиликал на губной гармошке и подмигивал сестричкам. Вдруг тот, который с гармошкой, перестал пиликать и заявил своему товарищу: «Вот этот Сталин вырастет и тебя убьет. Нужно расстрелять его сейчас».

Мама заголосила. Неделю тому назад перепившиеся немцы сожгли в Вишневом женщину вместе с детьми. Было понятно, что и эти шутить не собираются. На мамин плач прибежала крестная, отобрала меня у пьяных чехов и увела домой. Мама говорила, они так опешили, что даже забыли про свои ружья…

Жил Радько богато. Чего греха таить, немало еды крестная перетаскала и в нашу землянку. Баба Сахниха новому замужеству дочери не обрадовалась и во двор к Радьку не заглянула. Она даже спать стала с другой стороны колодца, чтобы не видеть его хаты. Не ходила в гости и к нам, хотя до войны даже нянчилась. Бывало, крестной нужно петь в районе, а одной не хочется. Она нашу маму уговорит составить компанию, а детей — Сахнихе.

Правда, когда Радько сообщил Гале, что скоро пригонят пленных красноармейцев, и полицаям нужно будет их охранять, Сахниха появилась в нашей хате. Помогла маме приготовить маковый отвар, от которого можно крепко уснуть, и объяснила, как и что делать. В тот вечер в хате Радька пьянствовало целый взвод полицаев, вот крестная в вино макового отвара и добавила. И что интересно: Радько, Плужник и Самура из Новоселовки уснули, как убитые, а остальные — ни в одном глазу.

Когда пригнали красноармейцев, полицаи стали менять их на сало и самогон. Выменяли больше двадцати человек. Кто-то нашел отца, кто-то брата или сына. Но были и такие, что забирали совсем незнакомых. Наша незамужняя соседка Маруся выменяла себе раненного грузина. Мать журила Марусю за то, что не выбрала кого-нибудь из наших, к тому же здорового. А та обнимала грузина и смеялась. Ни Плужник, ни Самура, тем более, Радько этого не допустили бы.

Вечером мама вдвоем с крестной гадали на картах и пели, вдруг заходит женщина из Новоселовки, плачет и пытается целовала маме руки. Эта женщина вызволила из немецкого плена мужа, и каким-то образом догадалась, кому этим обязана. Мама очень напугалась и, на всякий случай, отправила всех детей к тетке Куньке. Если проведала эта женщина, могли узнать и немцы. Но обошлось. И уже потом после войны, когда у нас родились Виталий и Лёня, а Аллочка умерла от голода, высокий бородатый мужик привез в наш двор целую арбу тыкв. Сгрузил, поклонился маме и уехал. Только потом мы узнали, что это и был тот выменянный за самогон красноармеец из Новоселовки…

Когда наши прорвали оборону, и немцы начали отступать, Радько запряг в бричку пару коней, погрузил добро и вместе с моей крестной мамой Галей уехал следом за немцами.

«Ихалы козакы из Дону додому,

Пидманулы Галю, забралы з собою.

Ой, ты Галю! Галю молодая,

Краще тоби будэ, як в риднои мамы-ы-!»

Все думали, ни Радька, ни крестной в селе больше не увидим. Но дней через пять, когда наши уже заняли Сталино, и в селе был слышен гул орудий, Радько вернулся. Один. Без крестной, коней и брички. Зашел в хату, лег прямо на земляной пол и к вечеру умер. Мама отправилась к нему выведать о крестной, а он неживой. Ни ран, ни побоев на Радьке не было. В селе решили, виновата Сахниха. Перед самым наступлением она побывала хате Радька и выпросила у него старую рубаху. Через эту рубаху и напустила на него порчу.