Когда я вернусь, будь дома

я взял два дня отгулов в пекарне, побуду с Марией и Леоном. Малыш скучает по маме. Тоску скрашивают Марс (сидят рядышком у окна с видом на океан) и дорога. Запрыгиваем на велосипед, мчим по трассе, ведущей за город. «По этой дороге Жан с мамой спешат нам навстречу».

Леон, который сидит позади, выкрикивает номера проносящихся мимо домов. Смеется. Нагретый солнцем асфальт помнит следы тех, кто уехал на другой берег океана и не вернулся.

Через двадцать минут Леон щиплет мою спину: «Хочу к Марсу». Он устал, пора домой, да и Мария заждалась к обеду. Океан на горизонте угрюм, словно больше не ждет появления друга, которому все о себе расскажет.

Снимаю мальчика с велосипеда, пока несу к дому – засыпает. Мария укладывает его на диван, укрывает горчичного цвета пледом. «Пусть поспит часок… Леона, как и нашу девочку, успокаивает путешествие. Помнишь, какими вы возвращались с прогулок? Счастливыми и сонными».

Дочь, ты обожала дом, но не любила засиживаться в его стенах. Нас звала дорога, особенно если она вела к океану. Мама возмущалась тем, что ты ленилась помогать ей в быту. Ты прибегала ко мне, хныкала: «Папа, я не хочу уставать от перекладывания тарелок из раковины в шкаф или от глажки белья, которое все равно помнется. Хочу уставать от движения по новым маршрутам».

Представь место, куда хочешь попасть, не думай, сколько времени и сил займет путь. Правильное для тебя направление может оказаться ошибочным для ближнего. Поэтому не слушай тех, кто скажет, что твоя дорога ведет в пропасть.

Пока Леон спит, мама затеяла яблочное печенье с изюмом. У него теплый вкус благодаря специям – корице, мускатному ореху, гвоздике, коричневому сахару. Печенье получается мягким, пышным. Только яблоки в тесто нарезай помельче – так удобнее скатывать из него шарики, и смотрится симпатичнее.

Дочь, обязательно приготовь, совсем несложно. Хочу, чтобы тебе там тоже было тепло.

Взбивая масло с сахаром, Мария вспоминает традицию из своего детства, когда соседи угощали друг друга домашним. На первом этаже жила портниха Стелла, она часто пекла пирог с вишней. Пару кусочков, посыпанных сахарной пудрой, приносила твоей бабушке.

«Вручала торжественно, напевая какую-нибудь вздорную песню наподобие “Cow cow boogie” Эллы Мэй Морс. „Выйдя на равнину рядом с Санта-Фе, / Я встретила ковбоя, объезжающего стадо. / Пока он ехал трусцой, я слышала, как он пел / Самую необычную ковбойскую песню…“[2]

Мама в ответ отправляла соседке свои кулинарные опыты, например это печенье. Она хорошо относилась к Стелле, правда, за глаза называла ее малость распущенной. То ли потому, что портниха вечерами распевала блюз на весь подъезд, то ли из-за того, что та сменила четырех мужей. Хорошее было время… Ладно, не буду брюзжать, передай молоко, его пора в тесто».

Досту, мы отложили порцию яблочного печенья и для тебя.

Скучаю. Папа

22

Не отступай от мечты и не бойся рискованных поступков

Досту,

как ты? Надеюсь, здорова и в тепле. Ждем от тебя весточки. На конверте адрес, вдруг решишь написать или приехать. Это будет счастьем. Мама по-прежнему печет для тебя печенье с малиновым джемом. Оно так понравилось Леону, что вчера он тайком слопал твою порцию.

У нас все путем. Завтра вечером должны вернуться Жан с Дарьей. Пока не звонили, наверное, нет связи. Пусть отдыхают. Во мне живет странная тревога. Надо давление измерить…

Сегодня у церкви встретил Салеха, благодаря которому на нашем столе овощи и фрукты. Он ждал машину с партией бамии, это овощ, другое название – окра. Если не считать тонких волосков, похож на зеленый стручковый перец.

Я научился готовить бамию с белой фасолью, красным перцем и репчатым луком. На гарнир рис. Пальчики оближешь!

Салех рассказывает, что выращиванием бамии на своем участке увлекался Чехов. «Если гений ценил этот овощ, то и нам грех его не любить… Вам сколько отложить, сосед?»

Бамия в лавке Салеха нарасхват. В Городе вечной зимы ее готовят для беременных в первом триместре из-за обилия полезной фолиевой кислоты. Пока не расхватали, возьму килограмм.

В ожидании доставки садимся на скамейку побеседовать. Тут особый, неторопливый ритм жизни.

«Я стал продавать овощи и фрукты после пятидесяти. До этого работал в газовой конторе, скучное занятие. Дети выросли, дом, пусть и маленький, построил, дерево посадил, но беспокойство в сердце не утихало. На людей, распознавших свое призвание, смотрел с завистью. Белой, но дикой. У меня с пониманием призвания было туго. То ли я глух, то ли дело мое немым уродилось, думал я, надеясь на чудо».

В доме Салеха на рынок ходили жена с младшим сыном. Однажды он пошел с ними. Там, среди ящиков с огурцами и апельсинами, ему открылась истина.

«В круговерти красок, звуков, запахов представил собственную лавку. Уволился из конторы, арендовал помещение, вложил сбережения в новое дело. Открыл магазинчик на нашей улице. Первые месяцы дались тяжело, потом наладилось. Цены у нас, как видишь, ниже среднего, не завышаем. Теперь утром просыпаюсь не потому, что надо, а потому, что люблю».