Когда красное становится черным

Отсутствие вступления и заключения навело Чэня на другую мысль. Он тоже писал заключения для разных проектов, в которых цитировал одну или две строки. Ян, наверное, находился на заключительном этапе перевода стихов, но скоропостижно скончался, так и не успев закончить их.

Несмотря на свою неудачную попытку выявить хоть какое-то отношение этой рукописи к делу, Чэнь не откладывал ее, но понимал, почему Инь так трепетно относилась к рукописи.

В ней были прекрасные любовные стихи, о которых Инь упоминала в предисловии и в которых были запечатлены самые запоминающиеся дни их жизни. В кадровой школе они вместе сосредоточенно, держась за руки, изучали стихи на английском и на китайском языках. В одну из таких ночей они, должно быть, почувствовали, что Су Дунпо писал эти стихи именно для них и что они сами были связаны навечно через эти строки:

Пробил страж ночной уже третий раз. Светлый диск луны на небе угас. Бредет лошадь тощая, кляча клячею,

Человек на ней вида мрачного. Когда ветер западный повернет на нас? Палец, вверх подняв, узнаем тотчас. Ветру вольному нету времени. Все несется он вдаль по темени.

Предисловие было написано умело. Инь не пыталась рассказать о многом и почти не описывала cцен, где она и Ян, находясь в кадровой школе, читали и обсуждали эти стихи. Но закончила предисловие сценой, где она, стоя в одиночестве, читала стихи, написанные Ли Юем, которые однажды глубокой ночью читал ей Ян:

Когда умрет цветок весенний, отжив свой срок сполна?Когда зайдет за горизонт осенняя луна?Кто ныне в думы о былом тебе откроет дверцу?О том, что было и прошло, тебе расскажет сердце.Вновь на мансарде, как в прошлую ночь, ветер гуляет восточный.

В свете прекрасной луны мне невмочь дом этот видеть воочию.И резные перила, и ступени из мрамора неизменны всегда.Лишь подвластна течению времени ее красота. Сколько горя в себе я ношу?

Горе – быстрые струи потока этой длинной весенней реки, что несет свои воды с Востока.

Рукопись была выдержана в сентиментальных тонах. И сейчас Чэнь держал в руках эти нежные стихи. Неудивительно, что Инь хранила рукопись в банковской ячейке.

Он встал, подошел к окну и стал пристально вглядываться в уже недремлющую улицу. Через дорогу он увидел неожиданно появившегося мальчугана, который поспешно выходил из двери, завязывая одной рукой красный пионерский галстук, а в другой держал жареную рисовую лепешку. На спине у него был объемный ранец. Чэнь вспомнил, что вот также тридцать лет назад он сам спешил в школу. Старший следователь собрался с мыслями и вернулся к столу, заваленному словарями и бумагами.

Теперь у него еще нашлось задание для Белого Облака. Она должна съездить в шанхайскую библиотеку. Некоторые из стихов, переведенных Яном, могли оказаться в английских учебниках. Хотя Чэнь и не был уверен, но это могло быть в период предшествующий кампании борьбы с правыми в середине пятидесятых годов. Если это так, то были бы понятны шифрованные заметки на полях этой рукописи. Чэнь не надеялся узнать что-то важное или более значимое, ему просто было любопытно. Вдобавок ко всему в библиотеке должны быть каталоги китайских и иностранных издателей. Он попытается связаться с некоторыми из них, чтобы понять, могли ли они быть заинтересованы в выпуске сборника. Это было не к спеху, но ему становилось комфортно при мысли, что он предпринимает попытки сделать что-то для погибшей.

Таким образом Чэнь давал Белому Облаку задание, которое она могла выполнить за пределами его квартиры. Только после этого он чувствовал, что найдет в себе силы отрешиться от этой проблемы и заняться переводом. Так он и сделал. Около двух часов он плодотворно работал, прежде чем пришла Белое Облако. Очень помогал портативный компьютер.