Когда любовь ждет

— Туда, где вы спите. Маленький цветок. Не было нужды говорить более откровенно. Ей было стыдно румянца, выступившего на ее лице. Она никак не ожидала, что он приедет к ней домой с этой целью. Амелия убедила Леони, что он не станет беспокоить ее подобным образом, и она поверила этим обещаниям. Самое ужасное заключалось в том, что она не вправе отказать собственному мужу — Прошу… прошу пойти со мной, мой господин. Она с трудом выговорила эти слова и еле заставила себя пойти вперед. Ее ноги были будто налиты свинцом, на глазах выступали слезы. Несмотря на ласковое обращение Рольфа, она подозревала, что он затаил на нее злобу и потому стремится увлечь ее в кровать. В их свадебную ночь он был пьян, может быть, слишком пьян, чтобы запомнить, какую месть уготовил ей. Не для того ли он сейчас приехал, чтобы покарать ее? Но она не станет молить о пощаде. Ни за что не станет.

Рольф был настолько поражен, что решил было не идти за ней. Слишком легко согласилась она. Означает ли это, что она часто так поступает? Кто же ее муж, с которым она не считается? Не старик ли, или она просто презирает его? И все же Рольф желал ее, поэтому направился следом за ней.

Когда они пересекли внутренний двор, направляясь к главному зданию, откуда вход вел в большой зал, Рольф внезапно вспомнил, где находится. Где-то здесь его жена. Известно ли ей, что он приехал? Даже если и так, как мог он отказаться от представившейся возможности? Девушка, которая показывала ему путь в свою спальню, была чудесной.

Он едва заметил, в какую комнату девушка привела его, настолько пристально он смотрел на нее, когда она закрыла дверь и медленно повернулась к нему.

— На самом деле вы ведь ничего не желали обсудить со мной? — спросила она.

Рольф истолковал надежду в ее голосе как поддразнивание и улыбнулся, покачав головой.

— Подойдите ко мне, Маленький цветок.

Леони не нравилось смехотворное имя, которое он выбрал для нее, и пожалела, что не может сказать ему об этом. И еще ей не понравилось, что он внушает ей страх.

С несчастным видом приблизившись к Рольфу и опустив глаза, Леони остановилась перед ним. Она сама не вполне понимала, чего ожидать — пощечины, известия о жалком существовании, ожидавшем ее до конца дней, побоев.

Но она совсем не ожидала того, что он нежно коснется ее и заключит в свои объятия. Так они и замерли, а потом Рольф поднял Леони на руки, подошел к кровати, осторожно опустил на постель и сел рядом, поглаживая пальцем ее нежную щеку.

Глаза его, подобные темно-коричневому бархату, скользнули по телу Леони, вызывая необъяснимое. От взгляда этих глаз она напряглась и, когда Рольф склонился к ее лицу, глубоко вздохнула. Их губы слились в поцелуе, и она замерла от тысячи вздохов, затаившихся и пытавшихся освободиться, пронзая все тело необыкновенными ощущениями.

Его губы прижимались все сильнее и сильнее, потом раздвинули ее губы, их языки соприкоснулись, и Леони ошеломленно осознала, кто одарил ее этим первым поцелуем.

Возможно, Рольф понял бы, насколько она неопытна, но ведь она пошла на его зов столь охотно. В глубине ее души крепло ощущение, что он единственный мужчина, кому она не могла противиться, поэтому и отзывалась на его малейшее движение. И понятно, он воспринимал это как ответное желание Он выпрямился, неровно дыша, и сдвинул ее кожаный пояс. Шнуровка по бокам ее платья расстегивалась не столь легко, и от нетерпения Рольф выхватил из ножен на поясе кинжал и разрезал тесьму.

Она тихо вскрикнула, и он опять посмотрел ей в глаза.

— Дорогая, не сердитесь на меня за такую поспешность, но ведь вы ее причина. Обещаю вам, я позабочусь о новой тесьме.

Леони прикусила губу.

Она противилась поступкам, а не жалела об испорченной тесьме: ей вспомнилось надругательство над Этелиндой, одеяние которой тоже было вспорото.

У стихшей Леони потекли слезы стыда и горечи, и она возненавидела его за это. Ведь она клялась, что никогда не заплачет при нем, а сейчас…

— Маленький цветок, неужели эта шнуровка так много значила для вас? — прошептал он сокрушенно. Рольф, с ощущением вины, и вправду подумал, что она скорбит по своим нелепым шнуркам.

— У меня… у меня сотня шнурков, чтобы заменить их, мой господин, но никогда еще платье с меня не срезали.

— Ах, воистину я не прав. Утешит ли вас, если вы так же обойдетесь со мной?

Широко раскрыв глаза, Леони смотрела на острый кинжал, который он вложил в ее руку.

— Вы шутите, мой господин. Мне не пробить вашу кольчугу — Вам придется помочь мне снять ее, а все остальное можете изрезать в клочья, если только это поможет осушить ваши слезы.

Мысль о том, чтобы даже с согласия Рольфа изрезать одежду, была настолько невообразимой, что губы Леони тронула едва заметная улыбка.

— Если бы я могла найти облачение взамен вашего, я так и поступила бы, но здесь нет ни одного воина столь же рослого, и мне бы не хотелось, чтобы вы покинули нас в одной лишь кольчуге на теле. Могу я услышать, как вы объясните подобное обстоятельство вашим воинам? — смеясь, произнесла она.