Когда миллиона мало

– А когда ты в Москву собираешься?

– Ой, да что-то пока не хочется. Может, к маю ближе. Когда здесь дожди пойдут.

– Ну, развлекайся, – разрешал он.

И высылал еще денег.

А Богдана с раскаянием думала: «Я прямо в стерву превращаюсь. За счет Мирона живу, по Мише сохну».

Но ей настолько нравилась жизнь на Гоа, что она даже не представляла: когда-то земной рай может кончиться.

Впрочем – как и всегда в ее жизни – счастье оказалось недолговечным.

* * *

Многие мечтают перезимовать на Гоа, но обычно приезжают на две недели. Редко кто мог себе позволить задержаться на месяц. Из всей группы только Богдана прилетела в ноябре и планировала остаться до майских. Ну, еще Миша да иссохшая щепка Офелия здесь жили – но они деньги зарабатывали.

Европейцев-дауншифтеров было гораздо больше.

Рядом с их кемпингом «Приют Нептуна» находился еще один – безо всякой йоги, просто домики на берегу океана и кафе. Там любили селиться англичане. Один из них завис на Гоа с декабря. Богдана бегала мимо его хижины на уроки к мастеру медитаций, а британский подданный вечно сидел на террасе – с мечтательным взором и бутылкой рома.

Поначалу поглядывала с завистью – очень уж вкусно прихлебывал и расслабленно выглядел. Но миновал месяц, она сама худела, хорошела, с каждым днем сокращала количество выпивки. А знакомого своего мимолетного (даже имени не знала, только кивали друг другу) все чаще заставала в непотребном виде. Храпит посреди бела дня, подставив бледное лицо палящему солнцу. А ближе к вечеру иногда совсем некрасиво валялся в луже рвоты, она даже подходила пульс проверять.

В начале апреля после утренней практики Богдана спешила мимо и увидела – домик пуст, индуски пол моют. Хотя еще вчера вечером британец никуда не собирался – сидел на закате, как обычно, с бутылкой, но вроде менее пьяный, чем всегда. Она даже приостановилась, спросила:

– How are you?[36]

Мужчина поморщился.

– Thinking about dharma[37].

Понятно. Даже пьянчугу зацепила популярная в Индии тема. Их гуру Миша про дхарму тоже любил рассказывать. Смысл тут простой: приноси миру пользу, и будет тебе счастье. Если не в этом, так в следующем воплощении. И Богдана гордилась, что хотя бы в тридцать с хвостиком нашла свой путь. До пятидесяти – когда закончится социально ответственный возраст и настанет время передавать опыт другим – еще многое можно успеть.

А если круглые сутки пьянствовать, дхарма печальна, кто спорит.

Она подбежала к домику, спросила:

– Где мистер?

Одна из уборщиц опустила глаза. Вторая усмехнулась. Возле крыльца пробивался чахлый росток, по виду на дуриан похож. Ткнула пальцем:

– Вот.

Понятно. Умер. По местным понятиям – перевоплотился.

Сразу Высоцкий вспомнился: «Но если туп, как дерево, родишься баобабом, и будешь баобабом тыщу лет, пока помрешь».

Сердце не выдержало? Или сам земной путь оборвал?

Выяснять Богдана не стала. Она уже и так опаздывала к учителю.

После обеда в «Приют Нептуна» прибыла очередная партия отдыхающих. Миша с Офелией давно отработали алгоритм встречи. Размещали, кормили обедом, давали час на искупаться. Потом вечерняя практика – после долгой дороги не нагружали: пранаямы (подышать), на заходящее солнце помедитировать. Дальше Миша проводил йога-нидру – контролируемый сон, когда тело дремлет, а сознание может путешествовать где угодно. Богдана после этой части занятия выходила свеженькой, обновленной – но новички обычно сладко дрыхли уже на пятой минуте, посапывали, мешали Мишу слушать.

Далее в день приезда следовал праздничный ужин в открытом кафе с обязательными местными ритуалами. На шею надевали малы (ожерелья) из бархатцев, подавали приветственный коктейль в половинке кокоса (разумеется, безалкогольный). А в последний месяц гуру начал и Богдану к встрече групп привлекать.

После десерта (горячие джалеби[38] и гулаб джамун[39]) она обязательно исполняла Аннапурна гаятри мантру – чтоб привлечь благополучие и помочь вновь прибывшим преодолеть возможные трудности.

А Миша (с позволения Богданы – впрочем, ему она могла разрешить что угодно) вкратце рассказывал про ее трансформацию – от полной неспортивности и двадцати лишних килограммов к счастью и просветлению. Стоял при этом всегда близко-близко, иногда обнимал за плечи. Бледноликие приезжие девицы буравили завистливыми взглядами, и пусть гордыня в ее новой религии – тоже грех, мысленно она ликовала.

Но сегодня – хотя, как всегда на Гоа, чудесный, ласковый вечер, и народ прибыл улыбчивый, милый, и аплодировали от души, и смотрели с восторгом, – радость ее не переполняла. Она жалела безвестного и бесславно умершего англичанина.

Миша пока не убедил ее, что переселение душ существует. Христианкой Богдана тоже была чисто условной, в жизнь после жизни не верила. Вот и ломала голову: где сейчас душа ее мимолетного знакомого? Только вчера бедняга видел умиротворяющий индийский закат, а сегодня – уже неживой, ледяной, безучастный. Ждет ли кто на родине его тело? Или оно останется невостребованным – сгинет в местном морге, отправится на индуистский погребальный костер?