Когда молчат письмена. Загадки древней Эгеиды

«Но было еще много такого, что трудно описать, — продолжает Чэдуик. — Его мозг работал с поразительной быстротой, так что он успевал всесторонне обдумать предложение и понять все, что оно может дать, чуть ли не раньше, чем собеседник успевал его высказать... Сам он был так хорошо знаком с табличками, что большие куски текста как бы отпечатались у него в мозгу задолго до того, как они были дешифрованы и наполнились значением. Но простой фотографической памяти еще недостаточно, — вот тут ему и помогло его образование архитектора. Архитектор видит в здании не просто фасад... он проникает вглубь и различает за внешним видом основные части всего сооружения. Точно так же среди запутанного множества таинственных знаков Вентрис умел различать формы и закономерности, которые выдавали кроющуюся за этим хаосом структуру. Именно этим качеством — способностью видеть порядок в кажущемся беспорядке — отмечены работы всех великих людей».

РОЖДЕНИЕ НОВОЙ НАУКИ

Благодаря открытию Вентриса появилась и стала быстро развиваться новая наука — микенология. Само название науки показывает, что она призвана изучать крито-микенские надписи, т. е. надписи линейного письма Б, найденные на Крите и на греческом материке.

В апреле 1956 года во Франции в Жифе впервые собрались микенологи из разных стран мира. Известные ученые, приехавшие туда, очень тепло отзываются о Вентрисе как о человеке исключительного личного обаяния и душевного благородства. На присутствующих произвела большое впечатление беглая французская речь Вентриса; со швейцарцами он говорил на их родном диалекте, с греками — по-гречески. Он очень внимательно прислушивался к мнению других, задавал вопросы, касающиеся самой сути того или иного доклада, и сам охотно отвечал на вопросы участников коллоквиума. Всех поражали глубокие познания Вентриса в области греческой филологии, — а ведь по специальности он был архитектор. Будучи темпераментным человеком, Вентрис и на коллоквиуме находил время для смеха и шуток, заражая присутствующих своим весельем. «Яркое сочетание юношеского задора и зрелого ума — такое впечатление выносил каждый от встречи с этим человеком», — вспоминает швейцарский ученый Э. Риш.

В своей книге о Вентрисе Дж. Чэдуик следующими словами открывает главу «Дешифровка и ее критики»: «Однажды днем в мае 1953 года в моей кембриджской квартире зазвонил телефон. Звонил Майкл Вентрис из Лондона. Он был очень возбужден. Вообще-то Вентрис редко терял спокойствие, но этот момент был для него поистине драматичным. Причиной возбуждения Вентриса было письмо профессора Блегена, который вел раскопки в Пилосе. Мы знали, что в 1952 году Блеген нашел много новых табличек, но никому еще не удавалось рассмотреть их внимательно: всю зиму их очищали и приводили в порядок».