Когда можно аплодировать? Путеводитель для любителей классической музыки

Ни один дирижёр до и после него не играл такой доминирующей роли, как этот австриец из Зальцбурга. С одной стороны, он был высокоодарённым музыкантом, в течение нескольких лет завоевавшим международную оперную, концертную и фестивальную сцену, с другой — осознающим свою силу менеджером и бизнесменом. Он использовал технические и медийные возможности своего времени и создал музыкальную империю, контролирующую весь мир. И как многолетний руководитель оркестра Берлинской филармонии, постоянный приглашённый дирижёр оркестра Венской филармонии, оперный — в Милане, Вене, Байрёйте или Зальцбурге, а также продюсер и режиссёр концертов в живом исполнении, пластинок и видео, — Караян везде был незаменим и на вершине своей карьеры признан «генеральным музыкальным директором всего мира». Его сложившееся под влиянием Тосканини и Фуртвенглера понимание музыки было отмечено стремлением к техническому совершенству и роскошной красоте звука. Ему принадлежит изречение: «Величайшее искусство дирижёра — это знать, когда перестать дирижировать и не мешать оркестру».

Харизматик: Леонард Бернстайн (1918–1990)

Восторг и восхищение — эти два понятия неразрывно связаны со страстным, импульсивным музыкантом, достигшим в качестве дирижёра и композитора мировой славы. Его дирижёрская карьера началась в ноябре 1943 года, когда он без всякой подготовки и предварительных репетиций заменил на концерте оркестра Нью-Йоркской филармонии в Карнеги-холле внезапно заболевшего Бруно Вальтера и добился в свои 25 лет сенсационного успеха. Позже этот оркестр, которым до того руководили сплошь выходцы из Европы, пригласил его, первого американца, на должность главного дирижёра. Музыкальный мир увидел в нём дирижёра совершенно нового типа, с бьющим через край темпераментом, захватывающего своим восторженным отношением к музыке, харизматичного в своей энергетике. Самым важным в музыке для него было не техническое совершенство, а передача содержания во всей его полноте. Легендарными стали его концерты для молодёжи, благодаря которым он передавал другим свою любовь к музыке и воспитывал открытость по отношению ко всем видам и стилям музыкального искусства. Как композитор он свободно владел всеми жанрами — симфонией, песней, духовными композициями, мюзиклом. Его «Вестсайдская история» стала известным во всём мире хитом театральной сцены и кинопроката. Как дирижёр, он имел блестящий успех во всех музыкальных центрах, прежде всего благодаря исполнению симфоний Бетховена и Малера. Он так отозвался о мастерстве дирижёра: «Дирижёр должен принудить оркестр не просто играть, но играть с удовольствием».

Глава 8

СОЛИСТ ГОТОВИТСЯ К ВЫХОДУ

Музыке нужно отдаваться полностью. Её нельзя открыть и закрыть, как водопроводный кран.

Пабло Казальс, виолончелист

ОЖИДАНИЕ ВЫХОДА

Концерт начался, дирижёр и оркестр уже работают, а я в гримёрке ожидаю выхода. Первым номером программы идёт увертюра к «Вольному стрелку» Вебера, если считать с аплодисментами, это занимает ровно четверть часа. Столько времени у меня ещё остаётся, потом придёт мой черёд выступать со скрипичным концертом Бетховена.

Мои друзья, Лена и Мориц, хотели знать, как я себя чувствую в эти минуты. Взволнован ли я, может, я обращаюсь с короткой молитвой к небесам, медитирую или сосредотачиваюсь с помощью специальных упражнений. Или спокойно сижу на диване, пью чай и по передающему устройству слушаю музыку в зале.

Душевное состояние солиста перед испытанием на сцене, похоже, интересует многих. Таксист Ларри из Сан-Франциско тоже спрашивал меня об этом, когда мы ехали в аэропорт. Более того, он провёл параллель с гладиаторами в Древнем Риме, так как посмотрел накануне фильм с Расселом Кроу в главной роли. Скрипка, конечно, не меч, и кровь не льётся, сказал он, но ситуация всё же в чём-то аналогична: под аплодисменты публики актёр выходит на сцену, все напряжённо ждут, как он будет биться, он играет так, словно от этого зависит его жизнь, и в конце представления палец поднимают вверх — или опускают вниз.

Сравнение с гладиатором показалось мне забавным, но всё же изрядным преувеличением. Я никогда не казался себе обречённым на смерть воином на арене Колизея, даже перед своим самым первым концертом с оркестром. Само собой, я тогда слегка нервничал. В конце концов, я ещё никогда не играл перед большой публикой и ни разу не испытывал, что значит выйти на сцену, под слепящими лучами прожекторов через ряды оркестрантов пройти к рампе, поклониться аплодирующей публике, занять своё место впереди и напряжённо ожидать первого знака дирижёра. Незабываемое ощущение!