Когда мы верили в русалок

– Привет, что стряслось? Хочешь отменить прогулку? – Мы гуляем вместе по понедельникам, средам и пятницам. Отправляемся сразу, как отводим детей в школу. Гвенет – домохозяйка, активно ведет «мамочкин» блог, так что она, как и я, имеет возможность организовывать свое время по собственному усмотрению.

– Я – нет, а вот Джо-Энн пойти не сможет. Не хочешь подняться на Такарунгу[11]?

У Джо-Энн свободное время выдается реже, чем у нас, поэтому более изнурительные походы мы приберегаем на те дни, когда ей нужно рано быть на работе. Согласовываем это заранее, потому что в такие походы я люблю брать с собой рюкзак «Кэмелбак», который в иных случаях оставляю дома.

– С большим удовольствием.

На другом конце линии где-то в глубине заливается лаем собака.

– Тогда встречаемся в семь тридцать! – восклицает она. – Пока.

– Пока.

В кухню, где я заканчиваю наводить порядок, неслышно входят собаки: двое сирот, доставшихся нам после смерти Хелен, и спасенный мною Тиранозавр Рекс – Ти. Кличку ему придумал Лео, в ту пору увлекавшийся динозаврами. Нечистокровный золотистый ретривер, он безумно рад, что у него теперь есть друзья, с которыми можно играть.

– На улицу хотите, ребятки? – спрашиваю я, и они виляют хвостами. Пэрис и Тоби немного потеряны. Пэрис – черная немецкая овчарка, худющая и с такими печальными глазами, каких я еще не видела. Крупная, с красивой длинной шерстью. Когда она проходит мимо, наклоняюсь и глажу ее. Она не противится, но, думаю, сердце ее сжимает скорбь. Про себя отмечаю, что надо поискать информацию о том, как излечивать от тоски горюющих собак.

Тоби гораздо меньше – помесь ши-тцу или лхасского апсо. Его бы немного прихорошить, а так он вполне уравновешенный песик. По окрасу бело-бурый, с живыми черными глазами. К моему удивлению, Саймон весьма проникся к нему. Тоби уже знает, что он преспокойно может запрыгнуть к Саймону на колени, когда тот сидит в своем большом кресле.

На горизонте сверкает молния. Открыв дверь, я ощущаю запах дождя, надвигающегося от воды, а вместе с ним – запахи океана и неба.

– Лучше поторопиться, ребятки.

Я стою в дверях, вдыхая полной грудью мягкий сгущающийся сумрак и пение парочки новозеландских туи, выводящих трели из двух нот. Над головой в воздушных потоках парит чайка. Вода зыбится, переливаясь зеленым и опаловым цветами, а также фиолетовым на кромках волн. Скоро грянет буря. Я смотрю на барометр в сарайчике Сары, но я не умею читать показания по пузырькам и гирькам.

Пэрис, сделав свое дело, возвращается ко мне и садится рядом, но бдительности не теряет.

– Ты – чудесная собака, да? – Треплю ее по длинным ушам, и она не возражает, но сама рыскает взглядом по периметру, высматривая незваных гостей. Я могла бы сильно привязаться к этой собаке. Она напоминает мне Уголька, нечистокровного ретривера, который был у нас в детстве. Именно Уголек предупредил нас о появлении незнакомца на пороге нашего дома в тот вечер, когда Дилана принесло к «Эдему».

Тогда тоже окна сотрясались от ураганного ветра с ливнем. Из окна гостиной нашего маленького домика, примостившегося на скале, откуда, казалось, его запросто могло сдуть, мы с Кит смотрели на дикое чудовище, в которое превратился вспученный океан. В ясные дни, по словам отца, видно было на сотни миль, и все это был океан. Океан, что преображался каждую минуту, меняя цвет и текстуру, голос и настроение. Можно было тысячу раз на день смотреть на одно и то же место, и оно каждый раз бывало разным.

Но в тот вечер океан бесновался. Мы с Кит рассказывали друг другу истории про кораблекрушения.

– Утром спустимся на берег, проверим, что прибило с кораблей, – предложила я.

– Ура, трофеи! – закричала пятилетняя Кит, маленьким кулачком разрубая воздух.

Уголек у нас за спинами вскочил и издал предупредительный рык. Из кухни, вытирая руки, вышла мама. В этот вечер из-за непогоды посетителей в «Эдеме» было немного, поэтому в кои-то веки мы находились дома, хотя мама ужин не готовила. А зачем, если папа нафаршировал кальмаров? Одна из работниц кухни, девушка по имени Мари, принесла макароны, хлеб и оливковое масло с травами, после чего мы сели есть.

Мама открыла дверь. На пороге стоял мальчик. Насквозь вымокший, он сильно дрожал; его длинные волосы липли к шее и лбу, хлопчатобумажная рубашка и джинсы – к телу. Лицо было в ссадинах и кровоточащих царапинах, словно его смыло с палубы разбившегося корабля, или это был призрак моряка, который утонул, но сам о том не ведал.

Мы с Кит читали множество подобных историй. Я вообще увлекалась книгами, которые были мне далеко не по возрасту, и любила читать сестре потрепанный томик «Большой книги о пиратах» с рассказами о кораблекрушениях, призраках и русалках, соблазняющих моряков и отправляющих их на смерть. Большинство из этих книг были выше нашего разумения, но они годами бередили наше воображение.