Когда мы верили в русалок

Хавьер кивает, но больше ни о чем не спрашивает. До пристани всего два квартала. Мы ныряем в относительную прохладу здания паромного терминала.

– Что ты хочешь посмотреть? – спрашивает он. Стоя бок о бок, мы изучаем список экскурсий.

Я безумно рада, что имею возможность сосредоточиться на чем-то еще, кроме сестры. Ни одно из названий мне ни о чем не говорит, и я пожимаю плечами.

– Понятия не имею.

– Тогда смотрим все?

– Почему бы и нет? – опрометчиво отвечаю я.

Хавьер платит за билеты, я покупаю нам у лоточника кофе в бумажных стаканчиках и два пирожка. Сев на белую скамейку в здании паромного терминала, я потягиваю кофе с молоком и жую слоеный пирожок с яблочной начинкой, а сама наблюдаю за Хавьером. Он аккуратно создает нечто вроде настольной диорамы: расстелил салфетку на скамейке, с одной стороны поставил кофе, в середину положил пирожок. После бассейна и прогулки я умираю с голоду. Мимо идут люди, о чем-то переговариваются; родители тащат за собой капризничающих детей. Туристы со всех концов света. На паром, следующий на вулканический остров, выстроилась очередь из пассажиров в добротном походном снаряжении. Судно покачивается на воде.

– Люблю паромы, – говорю я.

– Почему? – Хавьер дужкой цепляет очки за планку рубашки, с восхищением рассматривая слоистые края пирожка. Луч света, падая на него, отбрасывает удлиненную тень ресниц ему на щеки. Он с наслаждением кусает пирожок.

– Не знаю, – признаюсь я и, пытаясь найти объяснение, перечисляю образы, которые приходят на ум. – Лестницы. Аккуратные ряды стульев. Открытое пространство над головой в солнечные дни. – Я отпиваю кофе. – Вокруг вода. Мне это всегда нравилось. В семье мы всегда говорим, что не можем спать, если не слышим океана.

– Его шум умиротворяет, – соглашается Хавьер. – А я люблю паромы за то, что сядешь на них, и судно везет туда, куда тебе надо. Не нужно ни карту смотреть, ни за рулем мучиться. Книжку можно почитать.

– Я думала, все мужчины любят водить автомобили.

Он выразительно пожимает плечами, как бы говоря: «Не так уж, но что поделать?»

– В современной жизни это – необходимость, но удовольствие редко доставляет.

Я склоняю голову, пытаясь прикинуть, какой у него автомобиль.

– Ха. А я могла бы живо представить, как ты мчишься по извилистой дороге в кабриолете.

Уголок его рта поднимается в едва заметной улыбке.

– Романтично.

– Сексуально. – Я выдерживаю его взгляд. – Как в одном из фильмов шестидесятых, где герой разъезжает по побережью Монако.

– Боюсь, я тебя разочарую, – смеется Хавьер.

Я откидываюсь на спинку скамейки.

– Какая у тебя машина?

– «Вольво». – Прозрачный кристаллик сахара падает на его большой палец. – А у тебя? Или предлагаешь, чтобы я угадал?

– Ни за что не угадаешь.

– М-м. – Прищурившись, он подбирает кристаллики сахара с руки и кладет их в рот.

– Я не знаток американских автомобилей. Что-нибудь типа «мини»?

– Нет, – смеюсь я. – Это, конечно, милые машинки, но у меня джип.

– Джип? Внедорожник, что ли?

– Не совсем. Просто я вожу с собой на пляж серф, а для него нужно место, так что… – Я смотрю на горизонт. – В общем, это практично.

– Хм. Серфинг. – Хавьер немного озадачен.

– Что?

– Думаю, как бы это сказать.

Я улыбаюсь, понимая его затруднение.

– Ну-ну.

– Я думал, серфингом увлекаются только подростки? – произносит он вместо того, чтобы сказать: «А ты не слишком стара для этого?»

– Молодец, справился. – Я комкаю салфетку и бросаю ее в бумажный пакет, который нам дали, затем протягиваю его Хавьеру, предлагая ему тоже избавиться от мусора. – На доску я впервые встала, когда мне было семь лет. – Я вспоминаю Дилана, как он стоял у меня за спиной на длинной доске, держа руки наготове, чтобы подхватить меня, если потребуется. Ловить меня ему ни разу не пришлось. – Серфинг у меня в крови.

– Это опасно?

– Да нет. Ну, опасно, конечно, если не умеешь, а я умею. А ты пробовал когда-нибудь?

– Да как-то не представилось случая. – Хавьер прислоняется к спинке скамейки, вытягивает на ней руку во всю длину. Лопаткой я ощущаю тепло его пальцев. – Что тебя в этом привлекает?

Я кладу ногу на ногу, обхватываю колено обеими руками, переплетая пальцы, смотрю на бухту. Смотрю и вспоминаю: мои ладони скользят по воде, на губах вкус соли, доска дрожит под моими ногами. «Давай, вот так, молодец», – подбадривает меня Дилан.

– Поймать волну, прокатиться на ней… это такое упоение. Вообще ни о чем не думаешь. Просто скользишь и все.

Хавьер молчит, неотрывно глядя мне в лицо. Пальцами касается моей спины, ведет ими по позвоночнику, посылая предупредительные импульсы сквозь мое тело, – стопроцентная химия. Огонь возбуждения трепещет и разгорается под его пристальным взглядом.

– Что? – не выдерживаю я наконец.

– Ничего, – улыбается он. – Мне нравится смотреть на тебя.