Когда мы верили в русалок

Я, конечно, хотела, чтобы и Дилан отказался от наркотиков, но чувствовала, что мрак в его душе рассеивается, когда он курит марихуану. Казалось, он носил в себе некоего злого монстра, который затыкался только тогда, когда он употреблял спиртное или дурь.

– Лучше занимайся серфингом, – сказал Дилан, вставая с песка. – Но будет холодно.

– Ну и пусть.

Он сверкнул своей самой радостной улыбкой, от которой в уголках его глаз собрались морщинки, и протянул мне руку.

– Что ж, раз пусть, давай попробуем.

Свою доску – лонгборд с красно-желтой отделкой вдоль рейлов – Дилан держал на берегу. Он посадил меня на нее перед собой и отгреб всего на пять футов. Волны были низкие и медленные, и даже я понимала, что это «тепличные» условия.

Мы просто сидели на доске, свесив в воду ноги, и Дилан своим глубоким тихим голосом объяснял, как можно почувствовать движение, энергию волн. Это была целая наука, и я с восторгом внимала ему, ощущая под собой перемещение, колебания воды. Сначала я училась держаться на доске в положении лежа. Потом Дилан показал, как вставать с корточек – это было легко. Он помог мне подняться вместе с ним и засмеялся, убедившись, что я уверенно держу равновесие – «Кит, здорово! Ты молодчина!» – но я не была удивлена: любые физические упражнения я всегда осваивала без труда.

Греби, вставай, «слушай» волну. Греби, вставай. Я стояла на доске перед Диланом. Одной рукой придерживая меня за талию, он поймал волну. Она была совсем крошечной, почти не поднималась, но мы довольно долго ехали по ней к берегу, и я почувствовала разницу между маленькой волной и отсутствием всякой волны.

Тот первый урок – несложное скольжение по крошечной волне – привил мне любовь к серфингу. Дилан, стоя сзади, тихо подбадривал меня – «Так держать, молодец, согни колени», – и от его похвалы у меня вырастали крылья, я чувствовала себя королевой серфинга. Над головой простиралось хмурое небо; вокруг, куда ни глянь, океан со своими тайнами и секретами; под ногами у меня доска, вода холодная, пальцы заледенели.

Волна иссякла на дальнем конце бухты.

– Есть хочешь? – спросил Дилан.

Я готова была голыми руками поймать рыбу и тут же запихнуть ее в рот, но мне не хотелось прекращать занятие.

– Немного.

– Устала?

– Да, – призналась я.

– По-моему, Джози принесла нам завтрак. – Он помахал в сторону берега, где моя сестра, расстелив одеяло, прижала его к земле корзиной со снедью, которую она принесла из кухни. Она помахала в ответ и затем подбоченилась.

Мы подгребли к ней, я выбралась на берег, схватила кусок сыра и принялась жадно его поглощать, еще не дойдя до палатки, чтобы взять худи. Нырнув в относительное тепло палатки, я нашла свой свитер с капюшоном, натянула его на себя и, перестав дрожать, снова выбралась под открытое небо.

Джози, сложив на груди руки, свирепо смотрела на Дилана.

– Значит, ее ты учил, а меня – нет?

Дилан опустился на одеяло, вынимая из корзины виноград, хлеб и сыр, что она принесла.

– Тебя здесь не было. Спала у себя в комнате?

Джози сердито передернула плечами.

– Я вас не нашла, а было темно, и я пошла спать к себе.

– Эй, эй, мы не хотели тебя обидеть. – Дилан встал на колени, потирая ей спину. Она в ярости рванулась от него.

Дилан примиряюще выставил перед собой ладони.

– Что-нибудь случилось?

– Ничего. – Джози, угловатая, сплошь острые коленки и локти, бухнулась на одеяло. – Просто я зла на вас. Я ведь тоже хочу научиться серфингу.

Дилан с минуту смотрел на нее. Я сидела рядом, и он обнял меня одной рукой.

– Ешь, малышка.

Но меня не надо было уговаривать. Казалось, что в животе у меня зияет дыра, и я жевала, жевала без остановки. Джози взглядом метала громы и молнии, главным образом, в мою сторону, но я не обращала на нее внимания, чувствуя, как кровь во мне колышется в такт волнам. Я наблюдала, как они перекатываются: маленькая, маленькая, маленькая, большая. Маленькая, маленькая, большая. Маленькая, маленькая, маленькая, большая. Большая. Очень большая.

– Джози, это так классно, – произнесла я, и что-то во мне успокоилось. – Тебе понравится.

– Если б я знала, что ты будешь давать уроки, я была бы здесь. – В голосе ее стояли слезы. – Но меня же никто не предупредил.

И она заплакала. Съежилась в комочек, обхватив голову тощими руками. Длинные волосы рассыпались по ней, укрывая ее словно одеялом. Только коленки острые торчали.

– Не переживай, Кузнечик, – сказал Дилан, трепля ее по голове. – Впереди у нас целый день. Успеем накататься вволю.

Джози не подняла головы. Скрючившись, она тихо плакала, а Дилан гладил ее по волосам.

* * *

Несколько десятилетий спустя я стою на пляже в Пихе (Новая Зеландия) – на мне – взятый напрокат гидрокостюм с коротким рукавом, в руках – взятый напрокат серфборд, – и думаю о том, что Дилан много пил и постоянно курил травку – у нас на глазах. Тогда мы его боготворили, но теперь, будучи взрослой, я этому ужасаюсь.

Оценивая волны, я чувствую подле себя призраки Дилана и Джози. Все трое мы молча взираем на небо, взираем на море, запустившее свои пальцы нам в волосы. И я невольно начинаю напевать «Песню русалки»: