Когда не пал Монсегюр

Я мчалась всю ночь, не жалея ни себя, ни коня. И вот утро, и я въезжаю в лес, пронизанный косыми солнечными лучами, напоенный ночной росой, приветствующий меня голосами птиц... Они - здесь. Я просто знаю это, как всегда, и теперь двигаюсь не спеша, слушая себя и лес, пытаясь угадать, где именно они встали на ночь...

Ага... Вот. Тонкая извилистая тропка уводит вглубь леса, и сразу заметно, что вчера здесь прошла изрядная толпа. Я слезаю с лошади, глажу ее по холке на прощание:

- Спасибо тебе, хорошая, а теперь - до свидания. Погуляй тут, травки свежей поешь, отдохни. А потом, если хочешь, возвращайся к хозяину и слушайся его, как меня.

Лошадь кивает головой. Кажется, ей не очень хочется прощаться.

Зеленая рубашка, верхнее платье - коричневое. Я мгновенно растворяюсь в утреннем лесу, не иду - легкой тенью скольжу над тропинкой, и Зеленая Стихия дарует мне свою силу. Попадись мне сейчас хоть бешеный кабан - дорогу бы уступил.

Осторожно замираю меж деревьев. Лагерь. Часового нет пока еще не война, да и местность безлюдная... Лошади меня тоже не чуют, я для них не более чем еще один шорох леса. Среди белых палаток одна - малиновая. Не надо гадать, кому она принадлежит. Над костром вьется дымок, похоже, завтрак уже на подходе.

И тут я замечаю Хозяина. Он привязан к раскидистому клену, и по его изможденному лицу можно предположить, что в таком положении он провел всю ночь. Рядом с ним на травке развалился мордоворот из людей Коссэ.

Сердце мое болезненно сжимается. Что они с ним сделали, мерзавцы? Над левой бровью Хозяина - ссадина, глаз заплыл, черты как-то неприятно заострились, но у него еще хватает сил удерживать облик Диаль-ри. Ветерок слегка шевелит пепельные волосы - а ветра-то вроде бы нет...

- Эй, Эрве, жрать дают!

Мордоворот-охранник лениво поднимается с травы и направляется к костру, даже не взглянув на пленника. Шаг - и в следующий миг мой кинжал уже режет веревки, холодок стали касается запястий пленника, и я слышу радостный шепот:

- Эль... Ирма!

- Бежать можешь? - лихорадочно шепчу я, когда последняя веревка падает на траву.

- Могу, но... Ты знаешь, я растратил слишком много силы на эту скотину, мне бы отлежаться двое суток... Боюсь, у меня не получится удрать по Закону Цели.

- Беги, кому говорят! - я слегка толкаю его в спину. - И предоставь мне разбираться с этими, я их задержу.

Ему больше не нужно повторять. Он ныряет в кусты вслед за мной, я падаю на землю, и вижу, как мелькает в зелени белая рубашка...

- Ах ты, ... , сто дьяволов тебе в селезенку!

Так, мелькание белой рубашки заметила не я одна. Из лагеря вылетает бронетанк в полном доспехе, судя по золотой отделке, это сам барон Северин. Расстояние между ним и беглецом стремительно сокращается - и тут наперерез ему выскакиваю я. Конечно, кидаться на полный доспех с одним кинжалом - верх безрассудства... но все происходит помимо моей воли. Я вдруг поскальзываюсь на росистой траве, падаю прямо под ноги барону, и он кувырком летит через меня - головой в ближайшую березу. Наши вопли боли сливаются в один.

Не могу не отдать должное барону - от болевого шока он оправился раньше меня. Я, получив в живот чем-то очень твердым, корчусь на земле, пояс мой разорван, но в голове радостно бьется: ушел! А пока будут разбираться со мной, и совсем уйдет!

Со словами, кои я не берусь повторить в силу их изощренного богохульства, Северин поднимается с земли, рывком ставит меня на ноги, отбирает кинжал, который я упорно стискиваю в ладони, и вяжет мне руки моим же поясом.

- Откуда ты взялась, сука?

- Господь послал меня, чтобы не дать свершиться беззаконию и несправедливости, - выговариваю я с трудом, боль все еще держит переломленным мое дыхание. - Я Ирма диа Алиманд, слово святой Бланки.

Новая серия богохульств.

- Счас я тебя к Верховному Экзорцисту отведу, - говорит Северин в заключение. - И копыто дьявола мне в глотку, если он не проделает над тобой все то, что хотел проделать над тем колдуном!

Мощный удар в спину швыряет меня на колени. С трудом удержалась, чтобы не ткнуться лицом в траву.

- Так это ты, нечестивица, именуешь себя святой Ирмой?

Голос неожиданно высокий и резкий, он неприятно действует мне на нервы и, судя по всему, это запланированное воздействие.

- Я Ирма диа Алиманд, одна из малых мира сего, - отвечаю я как можно более бесстрастно, хотя на языке вертится нечто под стать перлам барона Северина. - А тому, кто по скудоумию именует меня святой, не ты судья, но Господь и святая Бланка.

Для начала, пожалуй, неплохо. Хотя это и не бросается в глаза, но сейчас у меня коленки трясутся от страха. Да и вообще не двужильная я - после адской скачки, после лобового столкновения с бароном еще и это... У меня даже пары минут на вхождение в транс не было, приходится надеяться только на себя.