Когда Ницше плакал

Ницше сглотнул слюну, прежде чем ответить. «Я прекрасно понимаю, что вы хотите сказать, доктор Брейер. Однако я никак не могу принять ваше предложение. Я не согласен с вашим планом и формулировкой хода лечения, и несогласие это имеет под собой глубинные, фундаментальные основы. И это не говоря уже о приземленном, но, тем не менее, важном препятствии — деньгах! Даже при наилучшем раскладе месяц интенсивного медицинского наблюдения поставит меня в крайне ограниченное финансовое положение. На данный момент это невозможно».

«О, профессор Ницше, неужели вас не удивляет, что я задаю так много вопросов о самых интимных аспектах вашего тела и вашей жизни, однако, в отличие от большинства терапевтов, воздерживаюсь от вторжения в ваши финансовые дела?»

«Вы были излишне осторожны, доктор Брейер. Я совершенно спокойно говорю о деньгах. Деньги мало для меня значат, пока мне хватает на то, чтобы продолжать работать. Я живу скромно, и, за исключением нескольких книг, я трачу ровно столько, чтобы поддерживать в себе жизнь. Когда я уволился из Базеля несколько лет назад, университет назначил мне небольшую пенсию. Вот и все мои деньги! У меня нет никаких сбережений или средств к существованию — ни состояния, унаследованного от отца, ни жалованья от покровителей — могущественные враги позаботились об этом, — и, как я уже говорил, мои книги не принесли мне ни пенни. Два года назад Базельский университет немного повысил мне пенсию. Думаю, что первая премия предназначалась для того, чтобы я уехал, а вторая — чтобы я не возвращался».

Ницше засунул руку в карман пиджака и вытащил письмо. «Я всегда думал, что эта пенсия назначена пожизненно. Но сегодня утром Овербек переслал мне письмо от моей сестры: она подозревает, что моя пенсия в опасности».

«А что случилось, профессор Ницше?»

«Некто, кого очень не любит моя сестра, распускает обо мне слухи. Я пока не знаю наверняка, справедливы ли эти обвинения или же моя сестра преувеличивает — что с ней случается довольно часто. Но, как бы то ни было, суть в том, что на данный момент я не могу принять на себя финансовые обязательства».

Это возражение Ницше обрадовало Брейера, и он почувствовал облегчение. Это препятствие было легко преодолимо. «Профессор Ницше, мне кажется, что мы с вами одинаково относимся к деньгам. Я, как и вы, никогда не испытывал к ним особой эмоциональной привязанности. Однако, по чистой случайности, я оказался в ситуации, которая в корне отличается от вашей. Если бы ваш отец нажил состояние, у вас были бы деньги. Хотя мой отец, известный преподаватель древнееврейского языка, оставил мне лишь скромное наследство, он устроил мне брак с дочерью одной из богатейших еврейских семей в Вене. Обе семьи остались довольны: недурственное приданое в обмен на ученого-медика с хорошим потенциалом.

Все это я говорю к тому, что ваши финансовые затруднения — это не проблема вовсе. Семья моей жены, Олтманы, имеют в Лаузоне две бесплатные койки, которые я могу использовать по своему усмотрению. Так что вам не придется платить ни за клинику, ни за мои услуги. Я становлюсь богаче с каждой нашей беседой! Итак, хорошо! Все решено! Я должен сообщить в Лаузон. Мы отправим вас туда сегодня же?»

ГЛАВА 9

НО РЕШЕНО БЫЛО ДАЛЕКО НЕ ВСЕ. Ницше долго сидел с закрытыми глазами. Затем, резко распахнув их, он решительно произнес: «Доктор Брейер, я отнял уже достаточно много вашего драгоценного времени. Вы делаете мне щедрое предложение. Я запомню это, но я не могу его принять — и не сделаю этого. Есть причины выше причин». — Он говорил так категорично, словно ничего больше объяснять не собирался. Приготовившись уходить, он защелкнул застежки на своем портфеле.

Брейер был ошеломлен. Этот разговор напоминал скорее игру в шахматы, чем профессиональную консультацию. Он сделал ход, предложил свой план, на что последовал немедленный ответный ход Ницше. Он отвечает на возражение только для того, чтобы услышать от Ницше очередное. Они что, были неисчерпаемы? Но Брейер, набивший руку на больничных проблемах, переходил теперь к приему, который редко его подводил.