Когда охотник становится жертвой

— А ты азартная, — он широко улыбается, еле заметно хлопает её по заднице, обтянутой в короткую пляжную юбку. В ней она похожа на плохую девчонку, и ей это идёт. Ей вообще всё идёт. — За уши не оттащишь.

— Да ерунда, — Кали отмахивается, не желая даже допускать мысли, что он может быть прав. Азартные игры — мера вынужденная, понимать и принимать страсть отца, ту страсть, которая в итоге погубила их семью, она не собирается. — Просто интересно. Давай последнюю и домой.

Кали ставит на зеро. Её ставка сгорает. Потеря невелика, но Кали чувствует жгучее желание отыграться. Свой азарт, свою бешеную, неожиданно возникшую жажду адреналина Кали с лихвой восполняет в спальне. Кайл берёт её прямо в коридоре, развернув лицом к стене, едва они переступают порог. Они обновляют кровать, обеденный стол и пушистый коврик у камина, ненадолго прервавшись лишь на лёгкий ужин — благо, холодильник забит до отказа.

Ночь здесь темна по-настоящему, здесь нет яркого света фар, фонарей, кричащих кислотный вывесок, превращающих ночь в городе в полярный день. Здесь тихо так, что слышно стук собственного сердца и стрекот цикад где-то ближе к воде. Луна скрывается за облаками, но как только ветер прогоняет их, освещает землю, словно прожектор. Кали на грани сна и реальности, измотанная, уставшая, раскинув руки, лежит у него на груди, слушая, как его голос резонирует по грудной клетке, щекочет ей слух. Сил совсем не осталось, сдулось это странное, столь не свойственное ей ощущение куража, тело больше не реагирует на ласки и требует отдыха. Голову наполняет предсонная муть, сквозь которую любой звук кажется плодом воображения.

— Прости меня. За всё, — она слышит его шёпот над макушкой сквозь неумолимо наваливающийся сон. — С Гарсией покончено. Мы с братом… Всё сделали.

Где-то совсем рядом ухает сова. Кали не может поднять голову с подушки — она наливается железобетонной тяжестью. Всё тело, словно приковано к постели гвоздями, а в горло входит ржавый железный штырь — боль пронзает всю глотку, от ушей до грудины. Он убил ради неё, из-за неё. Вернулся в банду, к своему ремеслу, к тому, от чего пытался откреститься — это очевидно без лишних уточнений. И всё из-за неё. Она не имеет права его обвинять.

— И пусть гниёт, — она просто соглашается с ним — ни на что иное больше не остаётся сил. Она всё исправит. Новичкам ведь везёт?

***

Кайл ждёт, когда она крепко заснёт, а после осторожно высвобождается из её объятий. Встаёт с постели, натягивает майку, остальное берёт с собой в гостиную, чтобы не будить её шорохом одежды. Он пишет ей записку и, вернувшись в спальню, кладёт на прикроватный столик, забирает так и нераспакованную сумку с вещами и тихо выбирается из дома. Заводит мотор, не включая фар, неспешно выезжает с парковочного места, надеясь, что Кали ничего не услышит и не почувствует. Даже если она проснется рано, фора у него будет часов в пять минимум — он будет уже далеко, когда она сумеет найти машину, чтобы выехать из Тахо-Сити. Да и вряд ли она проснётся рано — он хорошо её измотал. Как в последний раз. Это навязчивое чувство не покидает Кайла всю дорогу до Лос-Анжелеса. Ему кажется, что он больше её не увидит.

Проезжая зелёную табличку с названием города, Кайл набирает брата.

— Мне придётся уехать. Ты справишься один? Тебе бы тоже не мешало свалить. — В их старую квартиру рано или поздно постучаться копы, Коула ищут, его лицо теперь в участке на доске «Разыскивается», и Старшие, по всей видимости, не спешат разгребать проблемы мелких уличников. Брату остаётся надеяться только на себя, Кайл теперь ему помочь не сумеет.

— Я не могу сейчас, — выдыхает Коул. Он так и не рассказал ему, что в квартире теперь не один — решил не впутывать, потому что понятия не имеет, чем всё закончится. И в этом их чувства снова сходятся. Кайл надеется, что всё обойдётся одним лишь отъездом из ЭлЭй, Коул — что сверху всё разрулится без потерь и в их пользу. Операция УБН ещё не закончена. Убийцу агента так и не нашли. Сейчас чертовски не подходящее время для риска. Но когда оно было, это самое подходящее время?

— Будь осторожен.

— Ты тоже… Кайл! — за секунду до того, как Кайл нажимает отбой, Коул останавливает его, словно что-то хочет сказать ещё.

— Что? — в ответ повисает тяжёлая, наэлектризованная тишина. Кайл берёт правее, чтобы пропустить мчащуюся на опережение фуру — глухой гудок клаксона взрезает нутро дурным предчувствием беды.

— Ничего. — Наверное, передумал. От этой недосказанности становится тревожно. Коул молча кладёт трубку. Блядское ощущение — Кайлу кажется, что и брата он слышит в последний раз.