Когда он проснется

Голос в динамике умолк. Еще минуты через полторы раздался женский голос:

– Кто это?

– Да свои, говорят же. Милиция!

– Леонид Карпович, вы, что ль?

– Да, да, открывай!

– Ребятки, имейте совесть. Позавчера были. Уже поздно. Все спят давно, – произнес женский голос.

Грязнов повернулся к Турецкому с вопросительным выражением на лице. Что бы могла значить эта загадочная фраза? Турецкий сделал знак, чтобы он не останавливался.

– Давай открывай! Нечего лясы точить! – строго проговорил Грязнов. – Дело есть.

– Ну ладно, – неохотно ответила женщина, – знаю я ваши дела…

Вскоре загрохотали засовы и дверь открылась. Грязнов кивнул омоновцам, и вся компания вошла внутрь.

– Заходите, гости дорогие, – фальшиво улыбаясь, встретила их необъятная бабенция в черном шелковом халате и с пушистой гривой черных волос. Однако когда она увидела хмурые лица невыспавшихся омоновцев с автоматами наперевес и неприветливые лица Грязнова и Турецкого, а главное, не обнаружила среди вошедших загадочного Леонида Карповича, баба заорала благим матом.

– Кто вы такие?

– Молчи, – урезонил ее Грязнов, – ишь разоралась! Дверь закрыть! Охрану разоружить. Один остается на входе.

– Да кто вы такие? – сбавив силу голоса, но так же возмущенно воскликнула баба.

– Я, мадам, начальник МУРа Вячеслав Грязнов.

– Ой, – недоверчиво скривилась баба, – будет врать-то. С каких это пор начальники МУРа по ночам где попало шастают?

Грязнов молча вытащил из кармана удостоверение и сунул его под нос бабе.

Тем временем Турецкий оглядел интерьер. Вниз вела лестница, покрытая зеленым ковролином. Белые арки, светильники в виде больших светящихся шаров, картины на стенах, изображающие обнаженных женщин – причесывающихся, купающихся в ванне, стоящих перед зеркалом. По обеим сторонам лестницы стояли горшки с фикусами.

– Что тут за контора у вас? – спросил он у хозяйки.

– Это лечебно-профилактический центр «Попрыгунья», – важно ответила та, – все бумаги в порядке.

– И чем занимается ваш центр?

– Лечением… – не очень уверенно ответила хозяйка, – и профилактикой.

– А медсестры, я полагаю, все на рабочих местах? – насмешливо спросил Турецкий, который уже давно понял, куда они попали, – судя по названию вашего центра, работа у них подвижная. Умаялись небось?

– Так, сейчас нет времени на разговоры, – строго сказал Грязнов, – где телефон?

Хозяйка повела их вниз, в большой зал со стойкой бара, кожаными диванами, несколькими столиками и небольшим подиумом в углу. За стойкой находился телефон.

– Так, хозяйка, как тебя звать-величать?

– Люба, – ответила бабища, у которой коленки подгибались от страха.

– Михась звонил?

– Н-нет. Еще не звонил…

– А должен?

Она пожала плечами.

– Он собирался уезжать?

– Вроде да…

– Ну так вот. Мы будем здесь сидеть около телефона, пока не позвонит Михась. И ты с ним поговоришь как ни в чем не бывало. Поняла?

– А если он не позвонит? – с вызовом ответила Люба.

– Будем сидеть до тех пор, пока не позвонит. Вопросы есть?

Грязнов принял такой грозный вид, что Люба старательно закивала.

– Имей в виду, без фокусов. Ты статью уже имеешь – за организацию притона. И от меня зависит, что тебе еще припаяют. Ясно?

– Ясно, ясно, миленький, – заплакала Люба, – не губи, красавец. Что хошь отдам.

Она запустила руку в необъятный бюст, похожий на два больших кома подоспевшего дрожжевого теста, долго рылась и достала большую пачку долларов.

– Ты никак хочешь еще одну статью получить? – сердито отреагировал Грязнов.

– Да что ты, – замахала руками опытная бандерша, – обижаешь. Нешто я правил не знаю? Оформи как добровольную сдачу материальных ценностей…

Грязнов засмеялся:

– Соображает… Короче, как договорились. Говоришь с Михасем как обычно. И виду не подавай, что здесь кто-то посторонний.

– Да, да, соколик, – испуганно говорила Люба, – даже не сомневайся.

– Гляди у меня… – погрозил пальцем Грязнов.

Внезапно одна из дверей открылась и в зал вошла совершенно голая заспанная девушка с пустым стаканом в руке.

– Мам Люба, что такое, – зевая спросила она, – что за шум?

Она огляделась и, увидев омоновцев, недовольно скривилась:

– Что, опять из отделения?

И, не замечая отчаянных знаков, которые подавала ей Люба, поинтересовалась:

– А где Леонид Карпович?

– Идите к нам, девушка, – позвал ее Турецкий, – вы, я полагаю, хотите выпить?

– Угостишь, – профессионально подмигнула девушка, – выпью.

– Гыть в комнату! – шикнула Люба. – Пошла вон!

– А что такое? – непонимающе пожала плечами та. – Разве это не из отделения?

– Вон! – заорала Люба.

Девушка испуганно убежала, тряся аппетитными ягодицами.

– Что ж вы так грубо с персоналом, Мама Люба? Правда, судя по тому, что вы «Мама», это, наверное, ваша дочь? – издевался Турецкий.

В этот момент зазвонил телефон.

– Алло, – сказала Мама Люба, взяв трубку, – да… Мишенька, здравствуй… да… да… хорошо… у нас все нормально… На кого ж вы нас оставляете, Михаил Семенович?… Слушаюсь… Все будет как надо, не беспокойтесь… Ничего… Нормальный голос… Как всегда… Счастливого пути, Михаил Семенович…

– Ну, – разом воскликнули Турецкий и Грязнов, когда она положила трубку.