Когда открываются тайны (Дзержинцы)

Она взяла выцветшее фото, прислоненное к подножию Христа. На нее смотрело лицо с ястребиным носом, с негаснущими зрачками в черных глазах. Длинная фигура молодого мужчины была облачена в военный мундир.

Виктория поднесла фотографию к свече.

— Тебе верю, одному тебе. Ты научил меня любить только себя и тебя, моего повелителя, а всех ненавидеть.

В ее памяти ожили эпизоды личного счастья. Воспоминание бросало ее в кафе-шантаны Варшавы, Парижа, Рима. Виктория в восемнадцать лет встретила на своем пути спутника и, как ей показалось, горячо полюбила его. Но какой любовью?

— Милый Шарль, — шептали сейчас, как и тогда, ее раскрывающиеся, словно бутон цветка, губы.

Она помнила о нем все, что может помнить любящее сердце женщины.

Молодой французский офицер Шарль де Манш, сын преподавателя иезуитского колледжа, учился в этом колледже до начала своей военной карьеры. Он унаследовал от отца не только твердый характер, но и гибкие связи с людьми Ватикана. Выйдя на военное поприще, значительно расширил круг отцовских друзей. Где Ватикан — там тайны. Тайны, как вещи, любят надежных хозяев.

В 1919 году де Манш состоял при штабе польской армии. Буржуазная Франция жаждала войны против Советов и искала, кого бы натравить на Россию. Строго выполняя инструкции своего правительства, Шарль никогда не забывал о себе. Добившись доверия, а затем и дружбы маршала Пилсудского, де Манш открыл себе дорогу в высшее варшавское общество. Здесь он познакомился с Викторией. О, Шарль очень ценил ее! Она мила, наблюдательна и весьма критически настроена против некоторых влиятельных особ из окружения отца. Шарль просил ее кое-что разузнать о настроениях высших шляхтичей. Наконец Шарль сделал Викторию разведчицей «Второго бюро» в Польше и «Восточного отдела» Ватикана.

Одного только не знала Виктория: ее милый Шарль никогда не забывал оформить чеки за свои разносторонние услуги при ее помощи. Де Манш получил от Ватикана солидный куш даже за то, что перебросил ее в Россию под видом игуменьи женского монастыря. Виктория, таким образом, оказалась «проданной невестой». Ее блистательный возлюбленный мог, при случае, продать целое государство, не исключая своей родины.

Вместе с шифрованными сводками из России, Виктория не переставала напоминать о сроках, просила вызвать ее к себе. Но Шарль находил все новые причины, а чаще всего отмалчивался.

Виктория зажгла еще одну свечу и снова села за стол. Она быстро исписала лист бумаги, вложила его в конверт и вывела на нем: «Его преосвященству епископу Прокопию в собственные руки». Затем растопила сургуч и хотела запечатать конверт. В дверях появилась горбунья.

— Отец Николай, — доложила она шепотом.

— Пропустите ко мне, — ответила Виктория, набрасывая халат.

Гость уже стоял в дверях. Он закрыл дверь за горбуньей, откинул капюшон и, поправив волосы рукой, приблизился к Виктории. Не доходя одного шага, он заговорил низким голосом.

— Что означает ваша тревога? Почему у пресвятой девы горит сигнальный огонь?

Виктория подняла глаза. Пред нею стоял человек с темными глазницами на пепельно-сером худом лице. На поясе у отца Николая прикреплены маузер в деревянной кобуре и фляга с затейливым узором на крышке. На серебряной цепочке — нагрудный крест. Острые, как иглы, взоры пронизывали Викторию.

Виктория обратила внимание на грязную обувь гостя.

— Вы забыли, отец Николай, что находитесь в монастыре.

— Простите великодушно, — угрюмо ответил отец Николай. — Мы с вами на войне. Можно сказать, ведем окопную жизнь, нет времени заниматься всякими пустяками... Эта грязь — полбеды, а вот когда в душе сплошной мусор...

— У вас есть душа, отче? — удивилась Виктория. — Разве вы не говорили, когда были в рясе, что не верите в эмоции?

— Распорядитесь дать умыться и поесть, — вздохнув, попросил гость.

Виктория проворно вышла из кабинета. Отец Николай пристально посмотрел ей вслед, с удовольствием ощупывая ястребиным взглядом ее стан, лебединую походку, царственный наклон головы. Всякий раз он искал интимной близости с Викторией, но оставался без взаимности. И это бесило его, заставляло подчас быть с ней черствым. Он перевел взгляд на стол и увидел еще не заклеенный конверт. Не раздумывая, вынул письмо и прочитал: «Владыко, я не могу больше оставаться здесь. Сроки давно прошли. Опять приезжали осматривать монастырь, хотят поселить беспризорников. Я снова решительно протестовала, сославшись на вас. Виктория».

Отец Николай хотел бросить конверт на стол, но было поздно. Вошла Виктория.

— Все та же мерзкая привычка. Положите письмо и отправляйтесь в боковую келью.

— Не привычка, а наша с вами профессия. Между прочим, в этом деле епископ бессилен.

Отец Николай по привычке набросил на голову капюшон.

— И даже этот французский жираф не поможет, — отец Николай протянул руку за фотографией. Виктория оттолкнула руку, но отец Николай закончил, как ни в чем не бывало: — Вы ему будете нужны, пока я существую.

— Вымойте руки сначала! — раздраженно заявила Виктория.