Когда под ногами бездна

– Я не хочу тебя здесь видеть, Одран, – сказал он мрачно.

– Послушай, Френчи, когда я поймал Хана, ты сказал, что будешь обслуживать меня бесплатно до конца жизни.

– Это было до того, как ты разодрал на куски Хасана и Оккинга. И тот, и другой – дерьмо собачье, но то, что ты сделал... – Он отвернулся и сплюнул.

– Но ведь Хасан убил...

Френчи оборвал меня. Повернувшись к Далии, он свирепо прорычал:

– Еще раз обслужишь этого ублюдка – вылетишь отсюда. Ясно?

– Ага. – Она переводила испуганный взгляд с меня на Френчи.

Он посмотрел на меня:

– Теперь вали отсюда.

– Можно мне поговорить с Ясмин?

– Говори и выметайся. – С этими словами он повернулся ко мне спиной и быстро зашагал прочь, словно спешил убраться подальше от какой-то дурно пахнущей мерзости.

Ясмин сидела в кабинке рядом с каким-то парнем. Я проигнорировал клиента и подошел к ней.

– Ясмин, – начал я, – мне надо...

– Лучше уходи отсюда, Марид, – заявила она ледяным тоном. – Я знаю о том, что ты сделал. И насчет твоей паршивой новой работы. Ты продался Папе. Поступи так другой, я бы ни капельки не удивилась, но ты, Марид... Сначала я не, могла поверить. Но ведь это правда? Все, что про тебя рассказывают?

– Меня заставила училка, Ясмин! Ты и представить себе не можешь, что она со мной сделала! В конце концов, ты ведь сама хотела, чтобы я вставил розетки...

– А стать легавым тебя тоже заставила училка, так я понимаю?

– Ясмин... – Господи, неужели это я, человек, который превыше всего ценит собственное достоинство, который ни в чем не нуждается и ничего не ждет от судьбы, одинокий странник, бесстрастно созерцающий мерзости жестокого мира, ибо видел столько, что утратил способность ужасаться... Сколько лет я тешил себя подобными сказками? И вот я стою здесь и, как мальчишка, умоляю ее...

– Уходи, Марид, или мне придется позвать Френчи. Я работаю.

– Можно потом позвонить тебе? Она поморщилась:

– Нет, Марид. Нет.

Пришлось уйти. Мне и раньше доводилось оставаться в одиночестве, но с подобной ситуацией я сталкивался впервые. Наверное, такого исхода следовало ожидать, и все же мне было гораздо труднее пережить это, чем все ужасы, через которые пришлось пройти. Мои собственные друзья – бывшие друзья – решили, что проще вычеркнуть имя Марида Одрана, выбросить его из своей жизни, чем посмотреть в глаза правде. Они отказывались признаться даже себе, что подвергались страшной опасности и что в один прекрасный день смерть снова может постучаться в их дверь. Они упрямо притворялись, что мир – средоточие радости и здоровых удовольствий, что на земле все происходит в соответствии с десятком– другим простых правил, которые перечислены в какой-то мудрой книге. Не надо даже учить их; достаточно просто сознавать, что они существуют, и душевное спокойствие обеспечено. А я, как бельмо на глазу, постоянно напоминал, что никаких правил на самом деле нет и жизнь любого живого существа всегда и всюду подвергается смертельной опасности. Они не хотели знать об этом и в итоге пришли к нехитрому компромиссу. Я стал козлом отпущения, местным злодеем; я принял на себя и почести, и хулу. Пусть всем займется Одран, пусть Одран заплатит за все, да пошел он к такой-то матери, несчастный сукин сын!

О'кей, пусть будет так. Я ворвался к Чири, скинул со своего законного места у стойки какого-то молодого негра. Ко мне сразу подошла пьяненькая Мирабель.

– А я тебя всюду искала, Марид, – с трудом произнесла она.

– Только не сейчас, Мирабель! Я не в настроении.

Чирига переводила взгляд с меня на негра, который напряженно размышлял, стоит затевать со мной разборку или нет.

– Джин и бингара? – спросила она наконец, подняв брови. – Или тэнде?

Мирабель примостилась рядом.

– Ты должен выслушать меня, Марид. Я посмотрел на Чири: трудный выбор... В конце концов, заказал водку.

– Я вспомнила, кто это был, – объявила Мирабель. – Ну, парень, которого я привела тогда домой, весь в шрамах; помнишь, ты искал его? Абдул-Хасан, мальчишка-американец. Понял? Должно быть, Хасан его так изукрасил. Я же сказала тебе, что вспомню. Теперь с тебя причитается! – Она тщетно пыталась выпрямиться. Престарелая красотка ужасно гордилась собой.

Я взглянул на Чири; она ответила чуть заметной усмешкой.

– Перебьемся, – сказал я.

– Перебьемся, – сказала она.

Негр все еще торчал рядом. Он недоуменно оглядел нас и вышел из бара. Я сэкономил парню целую кучу денег.