Когда погаснет лампада

Ночь. Вениамин лежит с открытыми глазами. Янкл Левитин, который делит с ним комнату, только что заснул. Парень снова погружен в книги, читает до полуночи, пока глаза не смыкаются от усталости. Агриппина Андреевна в начале октября вновь открыла городскую библиотеку, и Янкл, конечно же, стал одним из первых ее посетителей. Сейчас он уже кое-что понимает в жизни и вполне может разобраться в Мопассане, Голсуорси и Бальзаке. Этим вечером парень проглотил приличный кусок «Человеческой комедии» и теперь сыто похрапывает. Вениамин не спит, вслушивается в шорохи дома и наружные звуки. Вот со двора соседа Гаркуши слышится голос пса Султана. По-прежнему в силе эта собака, громок ее яростный лай, остры зубы; горе тому непрошеному гостю, который отважится забраться во двор Ивана Матвеевича.

Наутро Вениамин отправляется на еврейское кладбище. Когда-то здесь стояли сотни надгробий, теперь не осталось ни одного. Братья Грищук, начавшие разграбление могил, поплатились за это жизнью. Но у них нашлось много продолжателей. Большинство новых домов, построенных за эти два года, стоят на фундаментах, сложенных из еврейских надгробий. И что же — смирился с этим Бог Израиля: не рухнули дома осквернителей, не покосились.

Вениамин ходит по кладбищу. Тут и там попадаются под ногами осколки гранита, обломки могильных плит с древними ивритскими буквами. Невдалеке склонилась над могильным холмиком женщина в платке. Голова ее опущена, и вся она выглядит как символ еврейской печали. Это Бася, вдова возчика Мордехая: Вениамин знает ее по лесному семейному лагерю. Бася ищет могилу своего мужа. Два года назад привез сюда возчик Спиридоныч два мертвых тела — неизвестного еврея, убитого на улице, и почившего в своей постели возчика Мордехая. Их похоронили по отдельности, но одновременно. Похоже, что вот они, два эти холмика… — но под каким из них лежит Мордехай? Забыла старая Бася. И вот стоит она над двумя могилами, переводит взгляд с одной на другую. Нет, не вспомнить, и подсказать некому.

Вот так. Люди ищут своих живых родственников, а эта старая еврейка — своего мертвеца. Зачем, Бася? На что он сдался тебе, этот мертвый могильный холмик? А затем, что хочет она поставить достойный памятник своему покойному мужу. Возможно, наступят такие времена, когда будет дозволено еврейским надгробиям безбоязненно стоять под этими небесами. И тогда не сотрется память о славном Мордехае, который когда-то был мясником, а когда-то возчиком, но больше всего разбирался в природе женской души.

Что тут можно посоветовать? Уж не установить ли надгробие между двумя могилами — так, чтобы память досталась обоим покойникам?

Серый осенний день. Ветер гуляет по запущенному полю. Но что случилось со штиблом? То ли попала туда бомба, то ли и это здание растащили мародеры на строительный камень. Теперь от гробницы остался один шатер. Вениамин сдвигает в сторону закопченные каменные обломки, открывает дверь и протискивается внутрь. Там тихо и темно; слабый свет едва сочится сквозь разбитое слуховое оконце. Выломаны и унесены мраморные плиты с золотыми надписями. На стене осталось несколько обломков; там еще можно различить следы нескольких ивритских букв. «Тут… гробница… великий…» — при свете спички Вениамин больше угадывает, чем читает обрывки слов. Не осталось даже памяти о Негасимом огне. Непроглядная тьма властвует вокруг, безмолвие смерти. Погас язычок пламени, искра Бесконечного. Уничтожена, стерта с лица земли частица святого огня. Завалена и пещера, идущая от могилы Старого Ребе к берегу реки.

А впрочем — действительно ли завалена? Вениамин чувствует под ногами деревянную крышку. Он сдвигает ее — вот и ступени, а за ними дверь, запертая на засов. Вениамин спускается, отодвигает задвижку, вслушивается в скрип дверных петель. Он чиркает спичкой; язычок огня освещает пещеру и уходящий к реке туннель. Слава Богу, ничего не завалено. Пещера цела, дорога существует! И не только существует, но и хорошо знакома ему, Вениамину: ведь он прошел по ней дважды, во сне и наяву. Зажигая спичку за спичкой, Вениамин идет по туннелю. Радость переполняет его. Нет, ее не порвать, эту связь. Вот он, огонек под грудой остывшей золы. Не вырезан весь народ, еще восстанет он к жизни. И доносчик Авигдор, вечный странник, еще вернется сюда.

Вениамин принимается тихонько напевать «А-Тикву», ивритскую песню, которую некогда певали наши отцы и старики. Погасла спичка, но гимн продолжает звучать в темноте пещеры. Этот одинокий голос прорывает тьму, вылетает на свет, к речному берегу, взмывает ввысь, ныряет в чистую текущую воду. И река подхватывает голос, несет его дальше, к другим берегам — к могучему Днепру, куда впадает Псёл возле города Кременчуга. Но и Днепр не стоит на месте: его воды выплескивают песню в Черное море, а оттуда — во все моря и океаны, омывающие земли нашей планеты.