Когда пробудились поля. Чинары моих воспоминаний. Рассказы

Больше отец разговаривать с нами не стал, а поскольку он все равно начал говорить непонятное для нас, мы оставили его, взяли мячик и ушли играть в высокую траву.

Странный человек отец. Начинает вдруг говорить такие вещи, которые просто невозможно понять.

Дня через три после этой истории отец усадил нас в лодку и повез показывать озеро. На озере повсюду плавали широкие листья белых лотосов. При виде лотосов Тарон обомлела от изумления, и отец нарвал их для нее. Теперь мы сидели с охапками цветов на берегу Ашмана, как раз в том месте, где из озера вытекала речка, и плели себе гирлянды. Тарон выпросила у смотрителя домика иголку, нитки и прилежно и ловко нанизывала лотосы на нитку. Одна гирлянда уже висела у нее на шее, другую она надела на меня. Выпавший из гирлянды большой лотос Тарон воткнула в волосы и стала похожа на какую-то озерную принцессу.

В это время к нам подошел Дола со своей собакой, увидел, что мы играем, и остановился. В руках у него была игрушечная водяная мельница. Дола уселся с нами, выбрал два камня и начал прилаживать мельницу. Хорошенько укрепив ее, он опустил свое сооружение в воду. Колесо завертелось так же быстро, как на той большой мельнице, куда люди возили молоть зерно.

— Дай мне эту мельницу! — завизжала Тарон. — Дай!

— Почему это тебе?! — возмутился я. — Я тоже хочу. Дола, дай мне мельницу!

— У меня их две, — объяснил Дола. — Каждый получит по мельнице.

— А где вторая? — недоверчиво спросил я.

— Потерпи. Ты мне за мельницу дашь другую вещь.

— Какую?

— Резиновый мяч.

— Ну нет! — воскликнул я. — Мячик — ни за что!

Тарон между тем не могла отвести глаз от мельницы.

— Почему это ты не отдаешь мячик? Отдай! — повелительно сказала она, переводя взгляд на меня. — У тебя же целых два мяча!

— Не дам, сказал не дам! — упорствовал я. — А мельницу все равно возьму.

— Ну как хочешь, — сказал Дола, доставая мельницу из воды.

— Ой не надо, не надо! — заторопилась Тарон. — Пускай останется в воде. Отдай Доле мяч, а то я с тобой никогда не буду разговаривать, насовсем поссорюсь.

Мяч пришлось отдать, но я растерялся: тут тебе и сердитая Тарон, и мельница в воде крутится, и мячик такой красивый! Со вздохом я протянул Доле мяч. Дола достал вторую мельницу и укрепил ее между камешков. Когда она хорошенько раскрутилась, он взял мяч и заторопился уходить — боялся, наверно, что я раздумаю.

— А зачем ему мяч? Что он с ним делать будет? — спросил я Тарон. — Ведь только дети играют в мячик, а взрослые — никогда. Я, например, никогда не видел, чтоб папа в мяч играл.

— Ага! Ага! — радостно кричала Тарон, — а моя мельница быстрей крутится!

Она даже в ладоши захлопала, а про мой мяч уже успела забыть.

Мне стало так обидно, что я ухватил Тарон за косы и несколько раз хорошенько стукнул ее по шее. Очень уж я жалел свой мяч.

Мы были в ссоре целый день, но к вечернему чаю помирились снова. Мы пили чай на веранде охотничьего домика, когда появился Дола с тяжеленной вязанкой дров на голове. Он сбросил дрова на траву перед верандой, вытер потный лоб и уселся на ступеньки отдохнуть.

Отец предложил Доле чаю и завел с ним разговор. Отдышавшись и выпив чаю, Дола поднялся, сделал было шаг, чтобы уйти, но потом остановился и спросил:

— Господин доктор, а сколько может стоить сковорода из железа?

— Рупии две, наверное, две с половиной. А что?

— Ничего. Просто так.

Дола ушел, погруженный в какие-то свои мысли, а отец усмехнулся — непонятно чему.

Через два дня мы узнали, для чего понадобился Доле мяч.

Мы с Тарон играли в прятки в зарослях нарциссов и так хорошо скрывались среди их длинных стеблей, что со стороны нас никто не мог увидеть. Вдруг Тарон приложила палец к губам и прошептала:

— Смотри…

— Куда?

Тарон отвела в сторону высоченные стебли. Я увидел берег реки. На противоположном берегу сидела Торуджа, опустив ноги в воду, и играла нашим мячиком. Мячик отскакивал от песка и прыгал ей в руки. Торуджа улыбалась и что-то напевала, а мы в своем укрытии из нарциссов следили за ней.

— Как это мой мяч попал к Торудже?

— Фу, ну и глупый же ты! — фыркнула Тарон. — Дола дал его Торудже.

— А зачем же Дола отдал ей мой мяч? — рассердился я. — Вот возьму и отниму!

Я попытался встать, но Тарон опять зашипела на меня и дернула вниз. На нашем берегу реки показалась голова с вязанкой дров. Дола направлялся прямехонько к нашему укрытию.

При виде Долы Торуджа улыбнулась, спрятала мячик в карман и вынула ноги из воды. Быстро закатав шальвары до колен, она перешла речку, подбежала к Доле и остановилась возле него. Она так и не опустила шальвары, и ее голые мокрые ноги блестели на солнце. Дола уставился на Торуджу странным каким-то взглядом, а та стояла совсем рядом с ним и смотрела на него. Молча стояли, глядя друг на дружку.

— Почему они оба молчат? — спросил я у Тарон.

— Ш-ш! — Тарон сердито зажала мне ладошкой рот.

Дола обеими руками взялся за вязанку дров и очень бережно переложил их на голову Торуджи…

Торуджа, придерживая дрова на голове, боязливо огляделась по сторонам, потом сказала Доле:

— Вечером я приду… под тунговое дерево… То, что на склоне.

— Смотри не забудь.