Когда рассеется туман

— В смысле, когда мы были детьми, это ты все время хотела куда-то убежать. Даже собиралась работать в конторе. — Эммелин расхохоталась. — Вот только не помню: решилась ты поговорить об этом с Па?

Ханна молча покачала головой.

— Интересно, что бы он сказал? Бедный старый Па. Помню, как жутко я разозлилась, когда ты вышла замуж за Тедди и оставила нас вдвоем. Правда, уже не помню, почему. — Она довольно вздохнула. — Как все повернулось с тех пор, а?

Ханна сжала губы, подбирая нужные слова.

— Тебе нравится жить в Лондоне, правда?

— Спрашиваешь! Просто шик.

— Ну и хорошо. — Ханна поднялась, чтобы уйти, но передумала, снова села на кровать. — И ты знаешь, что если со мной что-нибудь случится…

— Похитят марсиане с Красной планеты?

— Я не шучу, Эмми.

Эммелин завела глаза к потолку.

— Я заметила! Ты всю неделю, как в воду опущенная.

— Леди Клементина и Фэнни всегда о тебе позаботятся. Ты ведь помнишь?

— Да, да, да, — нетерпеливо произнесла Эммелин. — Ты говорила уже тысячу раз!

— Знаю. Просто так трудно оставлять тебя одну, в Лондоне…

— Ты меня не оставляешь, — возразила Эммелин. — Я сама остаюсь. И не одна. Я буду жить с Фэнни. — Она неопределенно помахала в воздухе рукой. — В общем, все будет хорошо.

— Да, — согласилась Ханна. Она встретилась со мной взглядом и тут же отвела глаза. — Все будет хорошо.

Однако не успела она выйти за дверь, как Эммелин сказала:

— Что-то я давно не видела Робби.

Ханна оцепенела, но откликнулась, не повернув головы:

— Действительно. Теперь я тоже припоминаю, что он не заходил уже несколько дней.

— Я его искала, но баркас тоже куда-то исчез. Дебора сказала, Робби уплыл.

— Правда? — тут же ощетинилась Ханна. — А может быть, она еще сказала — куда?

— Она не знает, — хмуро ответила Эммелин. — Говорит, ты можешь знать.

— Откуда? — наконец обернулась к сестре Ханна. Она старательно избегала моего взгляда. — Я бы на твоем месте не волновалась. Наверняка пишет где-нибудь стихи.

— Он бы не уплыл. Он бы мне сказал.

— Необязательно, — пожала плечами Ханна. — Он всегда вел себя именно так, помнишь? Непредсказуемо. Необязательно. Да и вообще — какая нам разница?

— Тебе, может быть, и никакой. А я его люблю.

— Да нет же, Эмми, — мягко сказала Ханна. — Это не любовь.

— Люблю, — упрямо настаивала Эммелин. — Всю жизнь. С тех пор, как он первый раз приехал в Ривертон и перевязал мне руку.

— Тебе было одиннадцать, — напомнила Ханна.

— Разумеется, тогда это было детское увлечение. Но с тех пор я сравнивала каждого мужчину, который попадался мне на пути, с Робби.

— А как же тот режиссер? — жестко осведомилась Ханна. — А Гарри Бентли и полдюжины других ухажеров, с которыми ты встречалась только в этом году? По-моему, с двумя даже обручилась?

— Робби — это другое.

— А он сам? — не глядя на Эммелин, продолжала Ханна. — Разве он давал тебе повод подумать, что испытывает к тебе какие-то чувства?

— В его чувствах я уверена. Он ни разу не упустил возможности сходить со мной в гости. И вовсе не потому, что ему нравятся мои друзья. Напротив, он впрямую заявлял, что они — сборище избалованных слюнтяев. — Она уверенно кивнула. — Нет, он любит меня. А я его.

— Нет, — сказала Ханна с такой твердостью, что Эммелин вздрогнула. — Он не для тебя.

— Почему ты так решила? Ты ведь почти его не знаешь!

— Я знаю этот тип мужчин. Во всем виновата война. Она забирает совершенно нормальных молодых людей и возвращает их совсем другими. Сломанными.

Я вспомнила Альфреда, ту ночь на лестнице, в Ривертоне, когда ему не давали покоя духи прошлого. И тут же усилием воли выбросила его из головы.

— А мне все равно, — уперлась Эммелин. — Это даже интересно. Я бы заботилась о нем. Выхаживала.

— Такие мужчины просто-напросто опасны! — не выдержала Ханна. — Их не вылечить! Они такие, какие они есть. — Она с трудом перевела дух. — У тебя полным-полно других поклонников. Почему бы не обратить внимание на одного из них?

Эммелин упрямо мотала головой.

— Так будет лучше, поверь. Обещай, что попробуешь.

— Я не хочу.

— Ты должна.

Эммелин смотрела в сторону, и я вдруг заметила в ее взгляде что-то новое: жесткое, взрослое.

— Извини, Ханна, но это не твое дело, — четко выговорила она. — Мне уже двадцать. И я сама решу, как мне жить. В мои годы ты вышла замуж, и, видит бог, не спрашивала ничьего разрешения.

— Это вовсе не то же самое…

— Я больше не нуждаюсь в старшей сестре, которая следит за каждым моим шагом. — Эммелин передохнула и поглядела Ханне в глаза. Голос ее смягчился. — Давай договоримся, что с этой минуты мы станем жить каждая своей жизнью. Что скажешь?

Ханне, по большому счету, сказать было нечего. Она молча кивнула, вышла и плотно притворила за собой дверь.

* * *

Накануне отъезда в Ривертон я упаковывала одежду Ханны. Сама Ханна сидела у окна, глядя на парк в сгущавшихся сумерках. Когда на улицах загорелись фонари, она повернулась ко мне и спросила:

— Ты когда-нибудь любила, Грейс?

Вопрос застал меня врасплох. О да, самое время…

— Не… не могу сказать, мэм.

Я уложила лисью накидку на дно большого чемодана.

— Если бы любила, ты бы знала.