Когда рассеется туман

— Поэтому я и хочу, чтобы вы поделились со мной тем, что вы помните. О своей работе и о Хартфордах. — Она подается вперед, глаза — два осколка венецианского стекла. — В этом мое преимущество, в том, что вы еще… в смысле, до сих пор…

— Жива, — заканчиваю я. — Что ж, понятно. — Мне даже нравится ее прямота. — Что конкретно вам хотелось бы узнать?

Кейра улыбается — от облегчения, что я не прицепилась к ее бестактности. Снова просматривает лежащий на коленях сценарий.

— Сперва пройдемся по скучным вопросам.

У меня екает сердце. Что она хочет узнать?

— Вам нравилось работать горничной?

Я перевожу дух.

— Да. Какое-то время.

— Серьезно? — удивляется Кейра. — Не представляю, как можно получать удовольствие, весь день обслуживая других людей. Что же вам нравилось?

— Окружающие стали мне семьей. Я ценила их отношение.

— Окружающие? — ее взгляд становится цепким. — Вы имеете в виду Эммелин и Ханну?

— Нет, я говорила об остальных слугах.

— А-а-а, — разочарованно тянет Кейра. Она, без сомнения, не отказалась бы увеличить и углубить роль, переделать сценарий так, чтобы горничная Грейс оказалась тайной сестрой младших Хартфордов. Что ж, она молода, дитя совсем другого мира. И не понимает, что некоторые сюжеты переписать нельзя.

— Это все прекрасно, — говорит Кейра. — Но у меня нет эпизодов с актерами, играющими других слуг, так что мне это не поможет. — Она ведет ручкой по списку вопросов. — А что вам не нравилось в вашей работе?

Вставать каждый день с петухами, чердак, который в жару раскалялся, как печка, а в стужу — леденел, покрасневшие от стирки руки, ноющая от глажки спина, усталость в каждой косточке.

— Я очень уставала. Работала дни напролет. На себя времени почти не оставалось.

— Именно это я и сыграю, — кивает девушка. — Мне даже не нужно будет притворяться. После того, как я целый день протаскала эти проклятые подносы, у меня все руки в синяках.

— А меня больше всего донимали ноги, — делюсь я. — Впрочем, только поначалу. И еще один раз — когда мне исполнилось шестнадцать и я купила новые туфли.

Кейра записывает что-то на обороте сценария, кивает.

— Прекрасно. Это подойдет. — Дописывает и ставит лихой росчерк. — А теперь перейдем к интересному. Расскажите мне про Эммелин. Как вы к ней относились?

Я колеблюсь, не зная, с чего начать.

— У меня с ней несколько эпизодов, и я никак не решу, как их сыграть.

— А что за эпизоды? — с любопытством спрашиваю я.

— Например, когда Эммелин в первый раз встречает Роберта Хантера, у озера. Она падает, чуть не тонет, а мне приходится…

— У озера? — озадаченно переспрашиваю я. — Нет, они встретились в другом месте. В библиотеке, зимой. Они…

— В библиотеке? — морщит носик Кейра. — Неудивительно, что сценарист все переписал. Пыльная комната, полная старых книг… Нет, у озера — гораздо лучше, тем более, там он потом и застрелился. Где начало, там и конец. Это так романтично! Как у База Лурмана в «Ромео и Джульетте».

Приходится верить ей на слово.

— Значит так, я бегу в дом за помощью, а когда возвращаюсь, оказывается, что Хантер уже спас Эммелин. Актриса должна глядеть на актера так, будто не замечает нас, прибежавших на подмогу. — Кейра пристально смотрит на меня. — Вы не считаете, что я — Грейс — должна как-то прореагировать?

Я отвечаю не сразу, и Кейра пускается в объяснения.

— Нет, не в открытую, конечно. Просто сыграть настроение. Знаете… — она еле слышно фыркает, высоко задирает нос и обиженно вздыхает. Я даже не сразу понимаю, что Кейра разыгрывает передо мной сцену, пока ее лицо не становится прежним и она не спрашивает:

— Ну как?

— Как?.. — Я старательно подбираю слова. — Видите ли, это ваше дело, как вам играть вашу героиню. Вашу Грейс. Но если бы у озера была я и снова наступил тысяча девятьсот пятнадцатый, я не представляю, чтобы я… — машу рукой, не в силах подобрать слова.

Кейра глядит на меня так, будто я что-то упустила в ее рассказе.

— Разве вам не кажется, что это не слишком вежливо со стороны Эммелин: даже не поблагодарить Грейс за то, что она бегала за помощью? Я бы чувствовала себя глупо, если бы носилась туда-сюда только для того, чтобы потом стоять там, как истукан.

— Возможно, вы правы, — вздыхаю я, — но именно так обращались со слугами в те давние времена. Эммелин просто не пришло бы в голову вести себя по-другому. Понимаете?

Кейра озадачена.

— Да и я ничего другого не ожидала.

— Но ведь вы чувствовали хоть что-нибудь?

— Ну конечно! — Мне вдруг становится неприятно обсуждать давно ушедших людей. — Только никогда этого не показывала.

— Никогда? — Кейра не хочет и не ждет ответа, и я благодарна ей, потому что не желаю отвечать.

— Все эти хозяйско-горничные отношения — такая глупость! — надувшись, говорит она. — Сплошные приказы!

— Времена были другие, — просто отвечаю я.

— Вот и Урсула так говорит, — вздыхает Кейра. — Только мне ведь это не поможет! Актерская игра — это сплошные чувства. Как сыграть яркую роль, если основная задача — ни на что не реагировать? Я чувствую себя просто картонной фигуркой, со всеми этими «да, мисс», «нет, мисс», «как скажете, мисс».

— И впрямь нелегко, — киваю я.