Когда рассеется туман

Настоящий подвиг в честь прекрасной дамы. Что нашло в тот момент на Тедди — человека скорей благоразумного, чем романтичного? Годы спустя, когда история помолвки раз за разом пересказывалась гостям, она стала казаться почти волшебной. Как будто рассказчик сам не мог поверить в случившееся. И все же именно так все и произошло. В нужное время, в нужном месте и перед той самой девушкой, на которую поступок Тедди произвел неизгладимое впечатление.

Позже Ханна рассказывала мне, что в тот момент, когда Тедди стоял перед ней — трясущийся, мокрый, сжимая в сильной руке ее медальон, она вдруг почувствовала его почти что физически. Влажную кожу, облепившую тело рубашку, победно глядевшие на нее темные глаза. Ханна никогда не ощущала ничего подобного — да и когда, к кому? Ей вдруг захотелось, чтобы он стиснул ее так же крепко, как медальон.

Конечно, ничего такого он не сделал — просто гордо улыбнулся, отдавая находку. Ханна с благодарностью взяла ее и отвернулась, чтобы Тедди мог спокойно натянуть сухую одежду поверх мокрой.

А семя уже упало в благодатную почву.

ПОСЛЕ БАЛА

Первый бал Ханны прошел без сучка без задоринки. Музыканты и шампанское прибыли вовремя, а Дадли почти разорил теплицы, чтобы исправить промах с цветами. У каждой стены поставили печки, так что холод совсем не чувствовался.

Бальный зал сиял и переливался. Горели хрустальные люстры, блестели черно-белые плиты пола, сверкали наряды гостей. В центре толпились двадцать пять хихикающих барышень в изысканных платьях и лайковых перчатках, на каждой красовались фамильные драгоценности. В центре стояла Эммелин. Хотя она была моложе всех — всего пятнадцать — леди Клементина разрешила ей присутствовать, правда, с одним условием: держаться в сторонке и не лишать старших девушек шанса потанцевать с неженатыми молодыми людьми. Вдоль стен на золоченых стульях восседал целый батальон закутанных в меха опекунш с грелками на коленях.

Заслуженных ветеранов выдавали принесенные с собой вязанье и книги — скрасить долгие часы ожидания.

Мужчины представляли собой пеструю компанию — ополченцы всех мастей, откликнувшиеся на призыв. Молодыми из них с натяжкой можно было назвать двух румяных братьев-валлийцев, рекрутированных троюродным братом леди Клементины, и лысеющего сына одного из местных лордов, который, как вскоре стало понятно, не имел склонности к женскому полу. Среди этого разномастного сборища Тедди, с его киношными усиками и в американского покроя костюме, смотрелся очень выгодно.

Когда потрескивавшие поленья наполнили зал легким запахом дыма, а ирландские мелодии сменились венским вальсом, девушек закружили по комнате более пожилые гости. Кто грациозно, кто с живостью, большинство — ни так ни сяк. Леди Вайолет все еще оставалась в постели, и леди Клементина, которая руководила балом вместо нее, проморгала момент, когда к Ханне бросился один из румяных молодых людей и пригласил ее на танец.

Тедди, который тоже было шагнул к ней, повернулся и широко, белозубо улыбнулся Эммелин. Та просияла. Притворившись, что не замечает сердитых взглядов леди Клементины, она полуприкрыла веки — ресницы затрепетали — сделала реверанс, а потом выпрямилась и широко — чересчур широко — распахнула глаза. Танцы танцами, а бесконечные уроки этикета, на которые мистер Фредерик потратил столько денег, явно пошли ей на пользу. Пара закружилась в вальсе, и я заметила, как тесно прижимается к Тедди Эммелин, как ловит она каждое его слово, как старательно смеется шуткам.

Вечер шел своим чередом, танец сменялся танцем, в зале становилось жарко. Дым от поленьев смешивался с запахом пота, и к тому времени, как миссис Таунсенд отправила меня наверх отнести чашки консоме, элегантные прически сбились, а щеки непозволительно раскраснелись. Гости наслаждались балом, все, кроме мужа Фэнни, который отправился в кровать лелеять свою мигрень.

Когда Нэнси послала меня поискать Дадли — сказать ему, что дрова кончаются, я даже обрадовалась возможности отдохнуть от жары. Везде — на лестнице, в вестибюле — толпились группки болтающих девиц с чашками бульона в руках. Я вышла через заднюю дверь, углубилась в сад и вдруг заметила в темноте одинокую фигуру.

Ханна, неподвижная, как статуя, смотрела в ночное небо. Белые обнаженные плечи сливались с атласом платья и шелком палантина. Светлые, почти серебряные в лунном свете волосы короной окружали голову и мягкими завитками падали на шею. Закованные в лайковые перчатки руки неподвижно висели вдоль тела.

Она же наверняка замерзла — зимней ночью, в платье и легком палантине! Ей необходимо пальто или по крайней мере чашка горячего супа! Я тут же решила немедленно принести и то и другое, но не успела повернуться, как из темноты выступила еще одна фигура. Сперва я решила, что это мистер Фредерик, но тут человек вышел из тени, и я поняла, что это Тедди. Он подошел к Ханне и что-то сказал. Она повернулась. Лунный свет заливал лицо и полуоткрытые губы.